— Продолжай играть. Я знаю, Орлена, что ты говоришь со мной через свою музыку, и я постараюсь быть таким же умным, как Снежок.
Орлена рассмеялась, но не перестала играть.
— Ты был так добр, приютив Снежка, пока Амфитеатр снова не откроется, но Дженни боится, что он станет таким толстым и счастливым, что забудет все свои трюки.
— Насколько я понимаю, нам придется репетировать с ним время от времени, — улыбнулся граф.
— Было очень щедро с твоей стороны взять его сюда, — заметила Орлена, — и еще более щедро отправить Дженни отдохнуть на море. Она сказала мне, что никогда не видела моря.
— Я бы отправил ее, куда бы она ни пожелала, — ответил граф. — Я всегда буду благодарен Дженни за то, что она заботилась о тебе и, как ты сама мне сказала, защищала тебя от Бродячих Ромео.
Слегка покраснев, девушка потупилась, но продолжала играть, и через минуту граф сказал:
— Полагаю, это та мелодия, что ты сочинила в саду «Бушеля».
— Только самое ее начало, — ответила Орлена. — Потом, когда я… встретила тебя, она стала совсем… другой.
— После того, как я тебя поцеловал, — мягко уточнил он. — Поцелуй, который никто из нас не смог забыть.
— Ты пытался это сделать! — обвинила его девушка. — Ты велел мне возвращаться на север и сделать счастливым какого-то скучного фермера.
— Я ошибся только в направлении, — возразил граф. — Мне следовало сказать «на юг», и я — тот самый скучный фермер, кого ты сделаешь, душа моя, очень счастливым.
Граф облокотился на фортепиано, чтобы увидеть ее лицо, и Орлена удивленно подняла глаза, когда он добавил:
— Думаю, ты предпочитаешь жить в деревне, и я лично сыт по горло Лондоном!
— Ты серьезно? — спросила девушка.
— У нас здесь много дел, — ответил граф, — и одно тебе точно понравится. Я решил построить еще один сиротский приют. Ты должна помочь проектировать его.
— Это самое замечательное, что ты мог бы сделать! — воскликнула Орлена.
— Значит, мы сделаем это вместе.
Девушка убрала руки с клавиш.
— Как я могу отблагодарить тебя? Ты подарил мне такое… счастье, что у меня нет… слов.
— Зато есть музыка, — заметил граф, — и поэтому, моя драгоценная любовь, я хочу посмотреть, смогу ли я подарить тебе много разных мелодий теперь, когда ты моя и мы обвенчаны.
— Конечно, сможешь, — тихо молвила Орлена. — Все в тебе так совершенно, ты словно часть моих грез и того, что я слышала прежде в лесу, в пении ветра и в своем сердце.
Граф выпрямился и, протянув руки, поднял Орлену с крутящегося табурета.
— Как я мог предположить, что девушка, которую я встретил в саду «Бушеля», это ты?
— Возможно, это было… предосудительно, — сказала Орлена, — но я рада… очень, очень рада, что Терри привез меня туда.
— Думаю, я бы все равно в тебя влюбился, — заметил граф.
— Это было бы не… то же самое, — ответила девушка. — Именно потому, что ты поцеловал меня, не зная, кто я такая, я поняла в тот момент, что никакой другой мужчина никогда не будет… ничего значить для меня.
— Никаких других мужчин не будет! — категорично заявил граф.
Он притянул Орлену ближе к себе, ощущая сквозь тонкую рубашку мягкое тепло ее тела.
Она казалась почти нереальной, но биение ее сердца и огонь, горящий в ее глазах, сказали ему, что под ее воздушностью скрывается женщина, которая привлекает его до безумия.
Но поскольку Орлена ни в чем не походила на женщин, которых он знал в прошлом, и поскольку ее невинность окружала ее почти как сияние, губы графа были очень нежными, когда он искал ее рот.
— Я люблю тебя, моя милая! — проговорил граф и почувствовал, что девушка инстинктивно прижалась к нему, когда по ней пробежала легкая дрожь возбуждения. — Я люблю тебя! — продолжил он. — Я люблю тебя так сильно, что не хочу тебя испугать. Поэтому ты должна научить меня, моя драгоценная, быть очень нежным.
Орлена запрокинула голову и посмотрела ему прямо в глаза.
— Ты… покорил меня при первой же нашей встрече, — прошептала она, — потому что был такой… блестящий, такой неотразимый и уверенный в себе. Я бы не хотела, чтобы ты был… другим.
Граф хмыкнул.
— Моя милая! Ты бесподобна.
Его губы стали более настойчивыми, более требовательными.
