— Вот невезение! — сочувственно откликнулась Дженни.
— Я… не смогла придумать никого, кто мог бы… мне помочь, кроме вас, — объяснила Орлена, — и я хорошо играю на фортепиано.
— Правда? Насколько хорошо? — спросила Дженни.
Орлена почувствовала, что это вопрос профессионала, с подозрением относящегося к любителю, и ответила быстро, не думая:
— Во всяком случае, гораздо лучше Пата!
— Так вы помните Пата, — протянула Дженни. — Он страшно меня подвел!
— А что он натворил? — поинтересовалась Орлена.
— На прошлой неделе после представления он напился в стельку, разбил витрину пустой бутылкой и теперь сидит в кутузке!
— То есть в тюрьме? — уточнила девушка.
— Да, и мне необходимо найти другого пианиста к сегодняшнему вечеру.
Глаза Орлены расширились, и женщины посмотрели друг на друга.
— Вы не можете быть хуже этого старого дурня, с которым я сейчас бьюсь, — решила циркачка. — Хотите попробовать и посмотреть, что у вас получится?
— А можно? — спросила Орлена.
— Снимайте капор и приступайте, — приказала Дженни. — У нас довольно мало времени!
Снежок трогал копытом буквы, а Дженни исполняла репризу, с которой Орлена была теперь хорошо знакома.
После девяти представлений девушка узнала, что репертуар Снежка на самом деле очень ограничен.
Когда Дженни повернулась к публике и попросила ее предложить слово, по возможности из трех букв, чтобы больше людей получили выбор, на самом деле она выбрала слово сама.
Десяток отчетливых голосов перекрыл рев остальных, но Дженни указала на дальний конец зрительного зала.
— Я слышала, вы сказали «нос», сэр? Да, «нос»! Снежок составит для вас это слово, а я скажу, что ваш великолепный профиль восхитит еще не одну женщину!
Это вызвало рев смеха, и никто, в сущности, не понял, что слово «нос» пришло от Дженни, а не от кого-нибудь из зрителей.
Это, конечно, дало Орлене время выбрать мелодию, с которой Снежок был хорошо знаком, и выделить ноты, которые сказали лошади, какую букву выбрать.
Снежок был очень умен, и больше того, девушка была уверена, что он наслаждается представлением.
Не было сомнения, что конь очень любит свою хозяйку. Когда бы она ни появлялась на поле, где пасся Снежок, он галопом скакал к ней и ласково терся о нее носом, пока танцовщица говорила с ним и гладила его.
— Как давно вы показываете этот номер? — спросила Орлена.
— Даже не хочется говорить тебе, сколько лет, — ответила Дженни. — Я начинала с моим отцом, когда была маленькой. Тогда у нас была другая лошадь, не такая хорошая, как Снежок. Позже, когда отец умер, я стала выступать одна, но он так выдрессировал Снежка, что мой любимец сделает теперь все, что я попрошу.
Она похлопала коня по белой шее, затем прижалась щекой к его гриве — жест, который Орлена нашла очень трогательным.
В первый вечер, когда девушка играла для Дженни и Снежка, она так нервничала, что впоследствии часто просыпалась среди ночи, увидев во сне этот кошмар.
Когда Дженни предложила ей попробовать свои силы, Орлена расплатилась с кучером.
После этого, сняв плащ и шляпу, она села за фортепиано, с ужасом чувствуя, что пальцы не желают слушаться ее.
Но, как всегда, звуки музыки принесли с собой ощущение спокойствия, и с каждой сыгранной нотой девушка становилась увереннее.
Этому способствовало знание, что фортепиано, на котором она играет, — одно из последних творений Джона Бродвуда.
— Астли всегда покупает самое лучшее, — ответила Дженни, когда Орлена похвалила прекрасный инструмент. — Потому и лошади у него выдающиеся.
Это превосходное фортепиано нельзя было и сравнить с венским пианино, на котором девушка играла дома, тем более что в последние годы отец не разрешал его настраивать.
И настоящей отрадой было использовать педали «форте» и «пиано» и слышать силу, звучность и яркость нот.
Но как бы ни хотелось Орлене унестись на крыльях музыки, она должна была следить за Снежком и при этом быстро подбирать требуемый мотив. Впрочем, через два часа Дженни захлопала в ладоши.
— Ты великолепна! — вскричала она. — Совершенно великолепна! Гораздо лучше любого пианиста, что у меня когда-либо был!
— Значит… я нанята? — спросила Орлена.
