— Если вы так же хорошо справляетесь с обязанностями агента, как управляете толпой, могу предсказать, что вы очень скоро станете знаменитым.
Она одарила его самой своей благосклонной улыбкой.
— Из ваших уст это настоящий комплимент, миссис Левин.
— Вы ведь Мишин друг, Манни? Пожалуйста, называйте меня Соня. Хорошо?
— Договорились.
Соня обернулась ко второму молодому человеку. Пожала ему руку.
— А вы, значит, Саша?
— Да.
Он, по-видимому, чувствует себя не в своей тарелке, заметила Соня.
— Друг Манни?
Молодой человек покраснел.
— В общем, да.
— Добро пожаловать.
Соня подошла к Мише, начала сушить ему волосы.
— Тебе надо будет завести фен за кулисами. Или придется состричь эту гриву. Ты же не рок-звезда.
— Ничего не выйдет. Моим почитателям это нравится.
— Почитателям… Твоим почитателям… Миша встряхнул волосами. Поднялся с места.
— Ну, все готовы ехать на прием?
— Поехали, — ответил Манни. Соня ответила натянутой улыбкой.
— Только, пожалуйста, не забывай, куда мы едем, Миша. Сегодня ты добился колоссального успеха, но сейчас от тебя требуется отличное поведение. Понятно?
Миша расхохотался.
— Манни, они волнуются из-за того, что эти Бунимы такие возвышенные и неприступные, ты понял? Всего на одно поколение раньше нас из России, и уже мнят себя Романовыми.
Манни улыбнулся в ответ, однако сразу же вновь принял серьезный вид.
— Судя по тому, что я слышал, они действительно могущественны, как Романовы.
— Вот вы все правильно понимаете, Манни, — обернулась к нему Соня. — Ну а теперь нам пора ехать. Только что делать с этой толпой за дверью?
— Я об этом позабочусь. Сейчас выведу вас двоих, а Саша проведет Мишу. По пути можно будет дать несколько автографов, это не займет много времени. Мы подождем на улице, у выхода. О'кей?
— Это хорошая мысль, — согласился Дмитрий.
— Да, он просто молодец.
Манни взял Соню под руку, и они вышли за дверь. Манни снова обратился к толпе со своим самым лучшим русским акцентом.
Передняя галерея, как ее называли, позволяла получить полное и безошибочное представление об обитателях этой огромной квартиры, расположенной на верхних этажах, высоко над Пятой авеню. Освещали галерею четыре одинаковые хрустальные люстры в форме водопадов — антиквариат из России. Полы выложены черно-белыми шахматными мраморными плитками с вкраплениями малахита и лазурита, по стенам — мраморные резные пилястры в неоклассическом стиле. Между ними, на фоне золотой парчи, — бесценные полотна Пикассо, Матисса, Миро, Леже, Брака. На резных французских консолях — мраморные скульптуры и мейсенские вазы с цветами из оранжереи. Каскады цветов спускаются вниз на массивные столы. По обеим стенам — резные позолоченные кресла, некогда украшавшие дома высокородных англичан. Галерея являла собой лишь мимолетное напоминание о сокровищах, наполнявших тридцатишести-комнатный дворец семьи Буним. Лишь некоторым отборным экземплярам выпало на долю покинуть его золоченые порталы.
Манни, смотревший на все это широко раскрытыми глазами, несмотря на все свои старания казаться утонченно-безразличным, потянул Мишу за рукав:
— Ты здесь раньше бывал?
— Да, несколько раз. Ты же знаешь, они поддерживали нас в Израиле и помогли переехать в Нью-Йорк.
— Бунимы?! Сами Бунимы! — благоговейно выдохнул Манни. — Ты слышал, Саша?
Тот лишь молча кивнул, продолжая оглядывать галерею. Миша внимательно смотрел на Манни.
— Да, Бунимы. И можешь мне поверить, никто никогда в жизни об этом не забудет.
Манни удивленно вскинул глаза:
— Кажется, я тебя понял. Но все равно: это великолепно. Ты согласен?
Появился мажордом Вацлав. Первыми он подвел к дверям гостиной Соню и Дмитрия.
— Мистер и миссис Левин.
Гул голосов в гостиной затих, после чего раздались аплодисменты. Необычная реакция для гостей этого дома, призванная продемонстрировать одобрение Мишиным родителям.
Вацлав — высокий, массивный, широкоплечий — тут же вернулся. Подвел к дверям Мишу:
— Мистер Майкл Левин.
Раздался шквал аплодисментов, не смолкавший некоторое время. Миша несколько раз наклонил голову. Когда аплодисменты наконец стихли, гул голосов возобновился. Разговоры стали громче и оживленнее.
