Вот так закончилось дело о «дашнакской контрреволюционной организации», якобы действовавшей в Гагрском районе Абхазской АССР. Рухадзе убедительно продемонстрировал своё умение разоблачать затаившихся «врагов народа».
В то время считалось, что показателем в работе сотрудников НКВД является количество не только разоблачённых «врагов народа», но и число групповых дел, направленных на рассмотрение судов и троек.
Ещё одним таким делом было так называемое дело жителей Мамукинскои деревни, необоснованно обвинённых в совершении тяжких преступлений.
Началом к расправе над жителями этой деревни послужило осуждение к расстрелу 3 октября 1937 г. выездной сессией Военной коллегии Верховного Суда СССР сотрудника НКВД Грузинской ССР Н.Д. Давидова, обвинённого в участии в антисоветском заговоре, ставившем своей целью свержение Советской власти. При этом Давидов якобы изъявлял желание лично совершить террористический акт в отношении Гоглидзе и Кобулова.
Давидов был арестован Хазаном на основании ордера, подписанного Рапавой. Он же вынес постановление о предъявлении Давидову обвинения в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 58–10 и 58–11 УК Грузинской ССР.
К фальсификации дела в отношении Давидова приложил руку и Кримян. Допрашивая арестованного Дзидзигури, он добился от него показаний, «изобличавших» Давидова в совершении тяжких преступлений. Реальных же доказательств его виновности в совершении каких бы то ни было преступлений не имелось. Да, были его показания на предварительном следствии о признании себя виновным, однако в суде он отказался от этих показаний, как от вынужденных, данных им в результате избиении, которым он подвергался в ходе следствия. В суде Давидов также утверждал, что допрошенные свидетели оговорили его.
После осуждения и расстрела Давидова события развивались так. Секретный сотрудник НКВД Мчедлишвили донёс, что, проходя мимо пивной в Мамукинскои деревне, он услышал высказывания находившихся там братьев Давидовых, братьев Манучаровых, а также Капанидзе и Багдасарова, которые возмущались арестом и осуждением Н.Д. Давидова и говорили, что за это нужно «уничтожить Гоглидзе и Кобулова».
Допрошенный в 1953 г. по делу Берии и других Мчедлишвили показал, что он оговорил братьев Давидовых и других жителей Мамукинскои деревни. Как он считал, его донесение и показания нужны были работникам НКВД «для какой-то цели».
Получив такие «доказательства», Савицкий составил на названных Мчедлишвили лиц справки, в которых утверждалось, что они изобличаются «в ведении злостной контрреволюционной агитации и в террористических настроениях». Всех их арестовали. Как показал в суде Савицкий, при составлении справок на жителей Мамукинской деревни он располагал лишь донесением Мчедлишвили.
Братья Саркис и Александр Давидовы, М. Капанидзе, Г., В. и К. Манучаровы, Н. Размадзе, Д. Ростомов и А. Багдасаров были обвинены в организации террористической группы, ставившей своей целью убить Гоглидзе и Кобулова. На основании постановлений тройки при НКВД Грузинской ССР от 23 мая 1938 г. все они были расстреляны.
Эти постановления были подписаны лишь двумя членами тройки — Кобуловым и Церетели. Здесь возникают по меньшей мере два вопроса. Во-первых, вправе ли был Кобулов участвовать в рассмотрении дел на жителей Мамукинской деревни, которые «хотели его убить»? И второй: почему постановления подписаны лишь двумя членами «тройки»?
Отвечая на первый вопрос, приходится констатировать, что в деятельности органов НКВД того времени нормы общечеловеческой нравственности вообще отсутствовали, не говоря о том, что не соблюдались даже формально существовавшие правила, регламентировавшие порядок расследования и разрешении уголовных дел. Ну, а что касается второго вопроса, то такой мелочи, как неучастие прокурора республики в заседании тройки (а он входил в её состав), вообще не придавалось никакого значения.
Допрошенный в суде свидетель А.Н. Морозов — бывший секретарь тройки при НКВД Грузинской ССР, подтвердил, что постановления по делам жителей Мамукинской деревни действительно подписаны лишь Кобуловым и Церетели. На его вопрос, почему эти постановления не подписаны прокурором, Кобулов ответил, что прокурор подпишет позже, но почему-то он к ним не пришёл, видимо, забыл.
