Он сказал что-то еще. Анджелина немного подумала, извлекая из памяти его точные слова: «Кое-кто даже будет завидовать и подражать вам, потому что решат, будто именно шляпки придают вам живость и блеск, так отличающие вас от всех остальных».
…живость и блеск, так отличающие вас от всех остальных.
Никто никогда не говорил ей и вполовину столь приятных вещей.
И еще он посоветовал устанавливать моду, а не следовать ей, даже если ни один человек за ней не пойдет.
Но самое чудесное воспоминание этого дня — о, больше, чем просто чудесное! — это то, как он с ней пошутил. И это была шутка, а не оскорбление, как получается, когда что-нибудь подобное говорят ей Фердинанд или Трешем.
«Я думаю, это самая отвратительная вещь из всех, когда-либо мной виденных, — сказал он, когда Анджелина потребовала высказать свое мнение по поводу ее великолепной, зеленой с оранжевым шляпы. — За исключением, пожалуй, той, в которой вы тогда ездили верхом».
А потом, когда она искренне хохотала над этими неожиданными словами, он улыбнулся. Правда-правда. Настоящей широкой улыбкой, от которой засияли его голубые глаза и появилась ямочка на правой щеке.
— О да, — ответила Анджелина на вопрос Розали, — это самое прелестное место в мире для катания в солнечный день. Хотя подозреваю, что Воксхолл вечером будет еще прелестнее. — Она посмотрела на уличный фонарь, на мгновение прорезавший тьму, и добавила: — И да, граф Хейворд мне нравится.
— Я рада это слышать, — оживленно ответила Розали. — Хотя, конечно, есть много других джентльменов, достойных твоего внимания, если при дальнейшем знакомстве выяснится, что он нравится тебе недостаточно. Надеюсь, я не отношусь к тем дуэньям, которые рассчитывают, что их подопечная выскочит замуж за первого же джентльмена, попавшегося ей на глаза.
— Я знаю, — сказала Анджелина. — Мне очень повезло, что у меня есть вы, кузина Розали. Нет, больше чем повезло. Я просто счастлива.
Счастливее, чем если бы ее собственная мать представила ее обществу и вывела на рынок невест? Но Анджелина даже не пыталась ответить на этот вопрос. Какой смысл? Мама умерла.
Кузина Розали потрепала ее по руке.
«Думаю, это самая отвратительная вещь из всех, когда-либо мной виденных. За исключением, пожалуй, той, в которой вы тогда ездили верхом».
Анджелина украдкой улыбнулась в темноту.
Проклятие, подумал Эдвард на следующее утро, открывая приглашение. Лоррейн предупредила, что оно непременно придет. Воксхолл!
Место, знаменитое своим блеском, вульгарностью, искусственностью. Он никогда там не был. И никогда не хотел побывать, да и сейчас не хочет. Трудно придумать другое место, в которое бы ему так не хотелось ехать.
Но придется.
Вчера вечером, перед обедом, Лоррейн едва не расплакалась в гостиной, заговорив о посещении Воксхолла. Сам Эдвард, его мать, Альма и Огастин тоже сидели там.
— Прошло чуть больше года после смерти Мориса, — говорила она. — Я не хочу оскорблять вас или показаться невнимательной, или… или слишком быстро погрузившейся в целый ворох светских удовольствий, или дать понять, что у меня появился… поклонник. Пожалуйста, поедемте все в Воксхолл, и уговорите Джулиану с Кристофером, чтобы это был обычный семейный выезд.
— Сомневаюсь, что Кристофер рискнет подвергнуться опасному ночному воздуху или тому, что дым от фейерверков заполнит ему легкие, — произнес Огастин, смеющимися глазами посматривая на Эдварда. — Разве только Джулиана убедит его, что это безопасно, или скажет, что поездка в Воксхолл необходима для ее здоровья. Тогда может получиться. Когда дело касается Джулианы, он сразу глупеет.
Мать Эдварда встала и крепко обняла Лоррейн.
— Лоррейн, — сказала она, — никто не мог бы стать лучшей женой моему сыну и лучшей матерью моей внучке. Но Морис мертв, а ты жива. Нельзя позволить править собой чувству вины или страха за то, что мы решим, будто ты не верна его памяти. Заверяю тебя, это не так. Но Воксхолл! Дорогая моя! Это для молодежи. Я-то уж точно туда с вами не поеду. А вот Альма и Огастин поедут наверняка, и, полагаю, Джулиана с Кристофером тоже. И Эдвард, разумеется.
