Анджелина сглотнула. С трудом и так громко, что наверняка заглушила все звуки на полмили вокруг.
— Вам сказали, — спросил он вдруг, — что я должен стать основным соискателем вашей руки, леди Анджелина? И посоветовали, чтобы вы позволили мне ухаживать за вами?
Она застыла от ужаса. Он в самом деле думает, что она с ним флиртует!
Но она же этого не делает, правда?
Флирт — это так незначительно.
— Нет, — ответила Анджелина. — Нет! Все совершенно не так. Мне сообщили только, что вы пригласили меня на первый танец. Я могла и отказаться, но не видела никаких оснований для этого, потому что не знала, кто такой граф Хейворд. И никто ничего не говорил про ухаживание. Собственно, Трешем…
Но она вряд ли могла признаться, что Трешем назвал его старым засохшим пеньком, правда?
— Простите, — сказал граф. — Я ввел вас в смущение.
— Ничего подобного, — соврала Анджелина и закрыла глаза, сосредоточившись на ощущении своей руки в его.
Прохладный ночной воздух. Теплая, надежная, очень мужская рука. Самый восхитительный контраст во всем безбрежном мире.
И тут она ощутила, что ее руку подняли вверх и прикоснулись к ней губами.
Анджелина, все еще не открывая глаз, подумала, что сейчас умрет. От счастья.
— Я должен отвести вас в бальный зал, — произнес Эдвард.
Неужели должен?
Но она не сказала этого вслух. Слава Богу! И так уже натворила сегодня дел. Анджелина встала со скамейки, высвободила руку и расправила юбку.
— Это очень запоминающийся день, — жизнерадостно произнесла она, подняла взгляд и обнаружила, что он стоит всего в нескольких дюймах от нее. — Был ли он для вас таким же счастливым, как для меня? Несмотря на то что вам пришлось танцевать? Я не забуду ни единой минуты из сегодняшнего дня!
— Это был счастливый день, — сказал граф Хейворд.
Анджелина склонила голову набок — он произнес это без малейшего намека на воодушевление.
— Но самое радостное в нем то, что он уже завершился? — уныло улыбнулась она.
— Вы вольны говорить за меня все, что угодно, — отозвался он. — Но у меня не настолько дурные манеры, чтобы я мог высказать нечто подобное, леди Анджелина.
Но при этом ничего не отрицает.
— Надеюсь, — произнесла Анджелина и удивилась тому, каким задыхающимся кажется ей собственный голос, — впоследствии вы будете считать этот день более счастливым, чем сейчас. Очень надеюсь.
Она резко повернулась и быстро зашагала по дорожке в сторону террасы, сминая в кулаках юбку. Она буквально слышала, как мисс Пратт кричит ей вслед, требуя перестать шагать широко, по-мужски, и вспомнить, что она леди.
Анджелина не хотела, чтобы он догнал ее и предложил руку.
Она не хотела снова к нему прикасаться.
Пока нет.
Она просто задохнется.
Трешем и Фердинанд вечно твердили, что она никогда ничего не делает наполовину — скачет галопом на пони во весь опор; ныряет в озеро в самом глубоком месте, словно надеется донырнуть до Китая; забирается на самое высокое дерево, словно хочет добраться до облаков. Это всегда говорилось с ласковым восхищением.
Но сейчас они бы не стали ею восхищаться.
Потому что влюбиться наполовину она тоже не может.
В общем, случай совершенно безнадежный.
Нет, не безнадежный.
В один прекрасный день он ее тоже полюбит.
Страстно.
Если уж мечтать, то пусть мечта будет огромной.
