– Я вполне могу понять, что она чувствовала, – проговорила Эпонина. Признаюсь, сердце мое дрогнуло, пока я не убедилась, что все мы приписаны к Узлу.
– Держу пари, распределением расстроена не только Наи, – Макс встал и начал шагать по комнате. – Только представь себе, что бы _мы_ делали, если бы Мариус был приписан к Носителю.
– Ну, это понятно, – быстро ответила Эпонина. – Мы бы тогда перевелись к сыну.
– Ага, – произнес Макс, чуточку помедлив. – Наверное, ты права.
– Этот вопрос Патрик и Наи сейчас обсуждают в соседней комнате, сказала Николь. – Они попросили молодежь выйти, чтобы можно было переговорить с глазу на глаз.
– Ты считаешь, что Наи сумеет так скоро справиться с дополнительным стрессом после этого... инцидента? – спросила Эпонина.
– У нее нет никакого выбора, – ответил Макс. – Есть только пара часов на решение.
– Двадцать минут назад она показалась мне вполне спокойной, промолвила Николь. – Легкого успокоительного хватило... Патрик и Кеплер были с ней очень ласковы... Я думаю, что этой выходкой Наи больше всего перепугала себя.
– Итак, она действительно набросилась на Орла? – поинтересовалась Эпонина у Николь.
– Нет... один из кирпичеголовых схватил ее, как только она закричала. Но она утратила контроль над собой и могла сделать все что угодно.
– Черт, – проговорил Макс, – если бы мне в Изумрудном городе сказали, что Наи способна кинуться на кого-нибудь, я бы ответил каждому...
– Да, – перебила его Николь, – только тот, у кого были дети, способен понять те могучие чувства, которые испытывает мать к своему чаду. Наи страдала не первый месяц... я не оправдываю ее реакцию, но, конечно же, понимаю...
Николь умолкла. В дверь вновь постучали, несколько мгновений спустя в комнату вошел Патрик, не скрывавший волнения.
– Мама, мне нужно с тобой поговорить.
– Мы с Эп можем выйти в коридор, – сказал Макс, – если хотите...
– Спасибо, Макс... Я действительно буду очень обязан тебе за это, озабоченно проговорил Патрик. Николь еще не видела сына таким расстроенным.
– Не знаю, что делать, – промолвил Патрик, оставшись вдвоем с Николь. Все произошло так внезапно... Мне кажется, что Наи ведет себя совершенно неразумно, но я не могу... – голос его угас. – Мама, она хочет, чтобы все мы переписались на Носитель. Все до единого. Ты, я, Кеплер, Мария. Макс... Все мы... Она утверждает, что в противном случае Галилею будет там одиноко.
Николь поглядела на сына, на глаза его наворачивались слезы. «У него не хватает жизненного опыта, чтобы справиться с подобным кризисам, торопливо подумала она. – Он ведь бодрствует чуть более десяти лет всей своей жизни».
– А что сейчас делает Наи? – негромко спросила Николь.
– Медитирует, – ответил Патрик. – Она говорит, что таким образом обретет душевный покой... и силы...
– И ты должен уговорить всех нас?
– Да, наверное... Но, мама, Наи даже в голову не пришло, что кто-то может отклонить ее предложение. Она не сомневается в том, как все поступят.
Патрик явно мучился. Николь хотелось протянуть к нему руки, своим прикосновением изгнать душевную боль.
– И как, по-твоему, надлежит поступить? – спросила Николь после долгого молчания.
– Не знаю, – Патрик принялся расхаживать по комнате. – Как и все вокруг, я заметил, что на Носитель отправлены все активные члены Совета и большая часть людей, переведенных в другие условия. Люди, к которым мы относимся с симпатией и уважением, как и почти все октопауки, приписаны к Узлу... Но мне жаль Наи. Она не может представить себе, что Галилей окажется один, навсегда отрезанным от всякой привычной опоры...
«А что бы ты делала, – спросил Николь внутренний голос, – на месте Наи? Разве ты утром не ударилась в панику, представив себе, что тебя могут отделить от Бенджи?»
– ... Может быть, ты поговоришь с ней, мама, – предложил Патрик, – когда она закончит медитацию? Она выслушает: Наи всегда говорила, что уважает тебя за мудрость.
– Возможно, ты хочешь, чтобы я ей что-то передала от тебя? – спросила Николь.
– Скажи ей... – Патрик принялся ломать руки, – скажи ей, что она не вправе навязывать свое мнение всем. Пусть решает только за себя.
