Ему было тепло. Тепло и радостно, он вновь гулял по набережной Невы. Вокруг сновали симпатичные девушки в коротких цветных платьях, где-то недалеко гудел прогулочный катер, а в небе, пронзительно крича, кружили чайки. К нему подошел Лешка Ракушков, за фамилию прозванный Кальмаром, хлопнул по плечу:
– Ромка, угости зажигалкой, друг.
Тигренко достал из кармана блестящую зажигалку, удивляясь мимоходом ее наличию, он отродясь не курил. Еще на выпускном вечере в школе, попробовал «раскуриться» с пацанами, но организм яростно отмел все его попытки пристрастится к этой пагубной привычке. И сидя в обнимку с унитазом последнюю пару часов банкета, Роман зарекся больше ни-ни. Но зажигалка в наличие все же имелась, и он протянул ее Кальмару. Тот счастливо улыбнулся, чиркнул кремнием, рождая маленький веселый огонек, склонил голову прикуривая. Пламя из зажигалки забило вверх, жестче, интенсивнее, перекинулось на волосы, на одежду Лешки, но тот не замечая этого, блаженно прикрыв глаза, выпустил вверх струю сизого дыма. Улыбнулся, повертел зажигалку в руках, и спросил:
– Ну что, Ромка, удалась-то жизнь?
И Тиграш вдруг толчком вспомнил: они сидели в ночном дозоре, на ферме. Кальмар травил очередную байку, развлекая молодежь, когда нестерпимо взвыла сирена – кто-то нарушил охраняемый периметр. Тогда они не знали, что это начало второго жора. Тогда еще Лешка был жив. Но уже тогда, архитектурный красавец на Неве лежал в руинах, разрушенный, но не погребенный, один из многих мрачных памятников Торнадо.
Вскрикнув, он дернулся, садясь, вырываясь из забытья, из объятий бреда.
– Что, капитан, кошмар словил? – гудящий голос Дубова донесся из-за спины, сквозь неспешную речь кого-то неизвестного.
Тигренко сел, непонимающе похлопал глазами, пытаясь понять где он и как тут оказался, перед глазами мелькнула памятная картина, огромная фиолетовая пасть усеянная кривыми зубами.
– С возвращением, мужик, – хмыкнул неизвестный голос.
Капитан повернулся к костру, всмотрелся. Помимо Дубова и Кристины, сидело еще трое мужчин, двое вполне зрелых, лет по сорок, последний совсем еще пацан, не старше двадцати-двадцати трех. Один из мужиков лысый и лишенный левого глаза, улыбнулся:
– Давай-давай, герой, приходи в себя, а то так весь завтрак проспишь.
– Вы кто?
– Лошади в пальто, – загоготал второй, – спасатели ваши мы. Я – Гринька. Одноглазый Ваня, погоняло Кутузов, и Сашок Сашкович или Сан Саныч.
Он ткнул широким словно батон узловатым пальцем в пацана, тот лишь молча кивнул.
Кутузов, помешал палкой углы, спросил:
– Есть будешь?
Тигренко только сейчас обратил внимание на приятных запах, более всего походившем на шашлычный. И подтверждая его догадку, лысый поднял с углей палочку с нанизанными на нее кусочками жареного мяса. Помимо воли, брови капитана поползли вверх.
– Но откуда?
– От верблюда, – снова захохотал Гринька, – мясо-то наваляли вон сколько.
Роман скривился, догадываясь, что за кухню тут развели.
– Да не боись ты, капитан, – произнес Кутузов, – нормальное мясо, не первый год этих «крокодилов» жрем, и пока ни мутировали, ни сдохли, да и зубы все целы.
– Чего не скажешь про волосы, – вновь захохотал Гринька.
– Серьезно, Ром, отличная жратва – прогудел Корявень. – Мечта гурмана.
– Ну-ну, – только и произнес Тиграш, но «шампур» взял. Понюхав мясо, осторожно стянул кусок, разжевал. К удивлению, шашлык и вправду оказался хорош, не жесткий, сочный, с ароматом какой-то травки.
– Ну как? – подал голос Кутузов, хитро щурясь, видимо как раз он кухарил.
– Неожиданно отлично, – ответил Тигренко стаскивая зубами очередной кусок.
– Ну раз гастрономический вопрос решен, пора и о делах перетереть, – произнес молчавший все это время пацан. И потому как враз закончил веселье здоровяк Гринька, как посерьезнел Ваня, Тигренко понял, что недооценил паренька, судя по всему он руководил этими людьми, а не исполнял роль «принеси-подай», как поначалу решил капитан.
– И о каких таких делах, ты решил тереть? – Роман напрягся, вся это феня, которая то и дело проскакивает в разговоре, наводила на мысль, что эти люди принадлежат к рейдерам, шпане.
