Лена посмотрела на рассказчика чуть ли не с уважением:
— Мент он и в Африке мент.
— Да уж! — виртуозно снял папановские интонации Кисы Воробьнинова Андрей и веско напомнил: — Руку не меняем!
— Не рано ли?
— Нормально, — Коля поддержал друга и оперативно выполнил возложенные на него обязанности, — тем более, что повествование вступает в самую интересную стадию.
К столику подошла официантка:
— Может еще что-нибудь?
Лена так громко и неприветливо сказала нет, что, удалившись, девушка наверное даже обиделась.
Тем временем, Коля прожевал кусок шашлыка, отхлебнул из стакана минералки и, вытерев салфеткой губы, снова закурил.
— Еще задолго до того, как в моей бедовой головушке зародился не менее бедовый план, я также хорошо изучил нравы нашего генерального директора и генерального продюсера.
Первый — человек одновременно жадный, местами дебильный, а также осторожный. Осторожность эта порой возведена в стадию идиотизма — таким его сделали некоторые события, трех-четырех летней давности. Тогда он думал, что он абсолютный хозяин положения и чуть ли не коронованный пуп земли, он необоснованно увольнял неугодных ему работников, лишал их премий, пытался создавать не комфортные условия для работы, и все это продолжалось до тех пор, пока двое уволенных работников не обратились в суд, и их в судебном порядке не восстановили на работе. Узнав об этом, один из амерекашек-учредителей по имени Бад намекнул ему, что судебные процессы — это есть плохо. Как для имиджа станции, так и для имиджа твоего Илюшенька. Обрати-ка ты лучше внимание, дорогой наш российский друг, на работу с людьми.
Не успел Пичугин приложить к козырьку и отрапортовать: «Yes, sir», как один из подлых рекламных агентов, не пожелавший делиться с ним прибылью от очередной сделки, уволился по собственному желанию, а через некоторое время слил информацию о всех финансовых махинациях шефа в одно из центральных средств массовой информации. Илья Альбертович, помня напутствие старшего американского товарища, на публичное оскорбление не отреагировал и снова оказался не прав.
Дурень ты, сказали ему америкосы на своем поганом языке, нам не нужны судебные процессы, исходящие от другой стороны! Но если нас оскорбляют в прессе, то ты должен сделать все, чтобы появилось опровержение! Если опровержения нет — бей первым, Фредди, обращайся в суд!
Так что усвоил Илюшенька все через чур буквально и готов был, боясь потерять теплое местечко, подать судебный иск по любой причине — даже увидев надпись мелом на заборе: «Генеральный директор радиостанции «Бум» — взяточник и казнокрад».
Но в данном случае, эта осторожность его и подвела, точнее не его, а Лодочкина, который сейчас, пожалуй, кое-какими повадками похож на Пичугина в недалеком прошлом: сует свой нос туда, куда только можно, и всем своим видом пытается показать, что у него все под контролем. Хоть я в Питере, хоть на Луне, все равно все вижу и всем управляю САМ! Вот и со статейкой, дурачок, решил сам разобраться, чтобы перед Пичугиным не спасовать, что его и погубило.
Хотя, честно говоря, я и не думал, что он в редакцию поедет! Ну, может, порисуется перед шефом, позвонит им в его присутствии, а он решил вот такой героический поступок продемонстрировать, не предполагал…
Допившая вино Лена предложила наполнить рюмки огненной водой. Внезапно оживившийся Кириллов, забыв о правиле не заменимости разливающего, выполнил ее просьбу, после чего взмахом руки подозвал официантку и попросил еще триста граммов водки.
Стрельцова закурила и выпустила вверх тонкую струю дыма.
— Ну, об этой встрече двух одиночеств я наслышана. Дня три вся редакция только и говорила, как наш дедулек перебрал и вашего Лодочкина с ног до головы обложил…Что дальше то было?
— А дальше, спустя почти месяцок, ко мне подошел Алексей Алексеевич Лодочкин и сообщил, что у него неприятности: какие-то негодяи вымогают деньги. Нет ли у меня в милиции хороших знакомых, способных поспособствовать спасению? Представляешь? Я ушам своим не поверил! Честно говоря, я предполагал, что Барбосевич-младший на него наедет, обматерит, поцапаются они в суде и все, а тут такой сюрприз!
