Вопрос "Человека": Сегодня нетрудно согласиться с Вашим определением, что “человек – это звучит странно”, принимая во внимание трансвеститов, пробирочных детей, клонирование… Для Вас лично человек – это…
Дугин: Для меня лично человек это богоподобное световое существо, смешанное с агрессивной взбесившейся свиньей. В другом месте («Философия традиционализма») я даю иное определение – «человек есть неточное движение возможного». Кроме того, следует разделять минимальное понимание человека (минимальный гуманизм) и максимальное («максимальный гуманизм»). По этому поводу в моей книге «Русская вещь» есть статья про «максимальный гуманизм». Человек за счет своей неопределенности может скрывать под личиной – персоной, маской, двуногой формой -- очень разные реалии, подчас полярные. Я думаю, что люди радикально, фундаментально, качественно, природно и духовно неравны. Их сближает упаковка, содержание же фундаментально различно. Сходство в ризах кожаных, эпидермическом плаще, но что в них завернуто… Это всякий раз следует исследовать заново и тщательно.
Человек обязан доказать, что он человек, и уточнить: какой именно? До этого, это просто кредит, вексель.
Вопрос "Человека": .”Сбрасывание старых определенностей и определений вполне конкретно” – говорите Вы. Значит ли это, что мысли можно сбросить, как одежду или ее срывают с человека? Может ли человек привыкнуть быть голым, стать “голой обезьяной”?
Дугин: Я имею в виду следующее: ранее идентичность человека вытекала из Традиции, которая постулировала, что под этим понимается. Потом модерн, ниспровергающий Традицию, предложил свою во многом нигилистическую либерационную антропологию, освобождающую человека от связей с традиционными параметрами идентичности. Но и этот нигилистический пафос исчерпал свой потенциал «очевидности». Процесс освобождения человека от влияния нечеловеческого в целом завершен, но осталась чистая пустота и неопределенность, постмодернистическая игра эфемерных мгновенных принципиально заменяемых идентичностей. Напомню, что Джек-патрошитель, мистик-убийца с масонским бэкграундом, считал, что расчленение уличных девок Лондона призвано открыть парадигму ХХ века. Это была глубокая символическая мистерия. О метафизике преступления смотрите также мои статьи «Положи свое тело в осоку», «Тело как представление» и «Солнечный человек» в «Русской вещи». Так вот, освободившись от идентичности, навязываемой антропологией Традиции, человек утратил вместе с этим и цельность, холистичность. Он расчленен сегодня. Сейчас он то, через минуту другое. Отсюда и стилистика культуры, телевидение (щелканье кнопок каналов как особая форма созерцания – внимание останавливается на фрагменте, ярком образе), наркотики, они погружают человека в серию бессвязных но насыщенных импульсов, без контекстуализации. Отсюда извращения, которые также актуализируют мгновенно и бессистемно фрагменты подсознательных влечений, затонувших архетипов и т.д.
Когда человек становится голым, свободным от внешних антропологических суггестий, он становится мертвым и расчлененным. Обезьяна жива, холистична. Человек постмодерна, мертв и фрагментарен. Он много ниже и гаже обезьяны.
Вопрос "Человека": Голая обезьяна, стремящаяся к глобализму, слишком страшный образ. Вы думаете, ей под силу “новая программа философии”?
Я люблю обезьян, и ужасаюсь современным людям, последним людям по Ницше, которые впитывают глобализм. Мне претит такое сравнение. Животные не пали, они не знают отступничества. Как и природа. И природу и животных загадили люди. Новая программа философии под силу световому человеку, атомы которого растворены в сегодняшнем котле, как части Диониса, разорванного титанами. Ницше обращался своим «Заратустрой» к «никому». И его многие услышали. Есть идея эсхатологического собора световых капель, рассеянных в мире, им нужна «новая программа философии». Она им будет внятна. «Новая программа философии» - экстремальная форма обращения к зерну Традиции, к Радикальному Субъекту в ситуации, когда вся внешняя среда этому не только не способствует, но жестко препятствует. Новая программа философии предлагает развеять иллюзию черного предела, в который лбом уперлось человечество, пройти сквозь стену, взлететь на собственных крыльях на последнем вираже в миллиметра от дна бездны.
