Ради братий своих… (Иван Федоров) - страница 32

Как установили советские исследователи, в основу «Букваря», видимо, легла существовавшая на Руси в рукописях «Книга глаголемая буквы».

Может возникнуть естественный вопрос: «Почему же так поздно узнали мы о такой важной работе Федорова?» А ответ очень прост. «Буквари» и Часовники были учебниками, по которым учились несколько поколений. В результате книги приходили в негодный вид и их выбрасывали, как выбрасываем мы порой старый, уже негодный учебник. Не случайно из известных нам напечатанных до 1652 года на русском языке шестнадцати «Букварей» девять пока даже не обнаружено в наших книгохранилищах.

Не исключено также, что часть экземпляров первого «Букваря» была впоследствии уничтожена самими владельцами во имя сохранения собственного покоя и даже жизни. Ведь знание русского языка и исполнение русских церковных обрядов не поощрялось ни польским королем, ни польскими помещиками, ни верными слугами католической церкви — иезуитами.

В Польше иезуиты появились около 1565 года. Как верные псы католицизма, они вынюхивали, выискивали и старались уничтожить все, что было неугодно Риму. Когда-то польский король подписал закон, по которому помещик имел право обращать своих крепостных в собственную веру. Иезуиты разыскали этот закон и стали усиленно использовать против всех русских, украинских и белорусских крестьян. В различных городах и селах они открыли собственные школы. А утвердившись, начали закрывать русские церкви, издеваться над русскими священниками, уничтожать русские книги.

Не случайно хитрый и образованный польский иезуит Петр Скарга (Повенский) писал в 1577 году — ровно через три года после выхода «Букваря»: «Какой же язык славянский?.. Всему свету известно, наука преподается лишь на латинском языке, как прежде преподавалась на греческом. Не было в мире ни академий, ни коллегий, где бы науки, например философию или богословие, излагали на славянском языке. Итак, чего ждать тебе, западнорусский народ! Брось… москалей, от них не будет добра, и обратись к Риму!»

Как же после таких высказываний не верить в существование определенного заговора против Ивана Федорова и его деятельности? Ведь иезуиты легко могли влиять на зажиточных польских ремесленников и купцов, запрещая им продавать русские книги и ссужать печатнику деньги в долг.

Положение Ивана Федорова осложнялось еще одним обстоятельством. Если в России печатание книг являлось делом государственным и проводилось под непосредственным наблюдением и покровительством государя, то на Западе печатание с самого начала было делом чисто коммерческим. И поддержать, а порой и спасти типографа мог только какой-нибудь случайно объявившийся покровитель. Ими, к счастью для Федорова, стали сначала Ходкевич, а потом князь Острожский.

В этот март 1575 года печатник Иван Федоров, позабыв про шрифты, бумагу и краски, хлопотал о семенах, лукошках, боронах и овсе для лошадей. Знаменитый типограф по милости князя Острожского превратился в управляющего Дерманского монастыря, расположенного на землях князя.

Один из богатейших людей Польши, которому принадлежали 25 городов и 680 селений, умел считать каждую копейку. Еще только замыслив наладить у себя в Остроге печатание книг, князь тщательно пересчитал все расходы и прибыли, которые принесет ему новшество.

В родовом замке, в огромном зале, обшитом темными дубовыми панелями с резьбой, в присутствии свиты Константин Константинович Острожский милостиво объявил свою волю нищему типографу Ивану Федорову:

— Решили мы открыть православному люду всю мудрость веры и закона. А для того повелеваю тебе, Федоров Иван, отпечатать в нашей княжеской типографии великую святую книгу — Библию, чтобы славили наше имя в веках.

Когда радостный гул и крики «Виват князю!» стихли, он продолжил уже голосом спокойным и деловым:

— Печатать надобно Библию, переведенную на русский в России. Оттуда наш корень. Оттуда и слова истины — к нам. Буду просить царя Ивана Васильевича прислать к нам такую книгу рукописную. Гонца к нему завтра же пошлю. Тебе, печатник, надлежит составить список всего потребного для заведения типографии… — князь замолчал снова. Казалось, что он подыскивает нужные слова, — а чтобы совесть тебя не мучила, что хлеб ешь сейчас даром, назначаем тебя управляющим нашего Дерманского монастыря…