Константин Острожский, как это ни удивительно для печатника, принимает известие спокойно.
— Ну что же, мастер, — он больше обращается к толпе дворян, чем к Федорову, — будем искать другой перевод, лучше московского. Пошлем гонцов в старые монастыри. Может, там найдем. Ищущий да обрящет…
— Дозволь и мне принять участие в поисках. Может, в Болгарии, в монастыре Иоанна Рильского я найду хороший перевод…
Князь с любопытством глядит на Федорова.
— Постранствовать захотелось? Другую жизнь увидеть интересно?
— Да, ясновельможный пан. Но не из простого любопытства. Для учения и пользы дела…
— Смотри, мастер, кому много дается, с того много и спросится.
В середине июня 1577 года Иван Федоров отправляется в дальнее странствие. И вновь дорога пыльной лентой ложится ему под ноги. Шестой десяток пошел ему. А в этом путешествии разменяет он шестую тысячу верст. Не много ли? Можно ведь было прожить безмятежнее, благостнее. Даже родной сын упрекает его за беспокойный характер. А он не беспокойный, он, как сказал Петр Тимофеев, одержимый — видит только свою цель, свою мечту.
Телегу Федорова догоняет воз гончара. Из-под соломы поблескивают на солнце зеленые и коричневые бока мисок и крынок. Наверху, гордо оглядываясь вокруг, сидит черноглазый хлопчик. Увидев Федорова, хлопчик вдруг начинает кричать тоненьким голоском:
— Тятенька! Стой! Глянь-ка, кто едет…
Воз останавливается, и мальчонка, скатившись вниз, бежит за телегой Федорова:
— Дяденька печатник! Дяденька печатник! Я буквы все выучил… Мой тятя у вас «Букварь» покупал…
Подошел отец мальца. Довольно поглаживая усы, он долго жмет своей жесткой рукой руку печатника:
— Мальчонка правду говорит. Всю азбуку уже знает. Может, в люди выбьется… Все ваш «Букварь», мастер…
Гончар вдруг бросается к возу и начинает рыться в соломе.
— Вот, — он насильно сует Федорову красивую расписную миску. — От чистого сердца… На память…
После такой встречи кажется, что весь мир начинает тебе улыбаться, ярче светит солнце и есть еще силы, чтобы успеть сделать многое.
Спешит Федоров во Львов увидеть сына, везет накопленные деньги, чтобы отдать долг Семену Седляру, долг, который очень мучает его. Но ведь еще нужны деньги на бумагу, металл и краски.
С неохотой принял Седляр деньги от печатника. Уговаривал повременить с возвратом, советовал лучше закупить бумагу и металл. Но Федоров стоял на своем — хотелось быть свободным от долгов, чувствовать себя ни от кого не зависимым. А деньги на бумагу и краски он стребует с торговцев, которым отдал на комиссию книги для продажи…
Ключи от печатни передал сыну:
— Держи, Ваня. Если что со мной случится, то это мое наследие внуку…
Вечером к Федорову прибежал Гринь. За прошедшие два года он здорово вытянулся и возмужал. Как-никак скоро исполнится восемнадцать. Гринь притащил с собой рисунки и нарезанные на досках гравюры. С гордостью показывал их печатнику, мол, не зря провел эти два года в учении у художника Ларина Пилиповича. А когда Федоров похвалил его и обнадежил: «Потерпи еще немного. Скоро опять начнем в печатне трудиться…» — Гринь запрыгал от радости, как мальчишка. Сдержанная невестка Татьяна Антипоровна даже одернула его:
— Уймись, дите напугаешь!..
С легким сердцем уезжал печатник из Львова. Типография в надежных руках. Сын живет в достатке: заказов на переплетное дело хватает. Гринь, видно, со временем станет добрым мастером. Все не так уж плохо, а много счастья сразу даже нехорошо. С высокой горы и падать больнее.
Через Румынию в Болгарию, через столицу Валахии — Торговище, через древнее Тырново в Рилу лежал теперь путь Федорова. Через земли, где государственным и церковным языком был славянский, а народ стонал под гнетом иноверческого турецкого ига.
За шестьдесят с лишним лет до прихода Федорова в Торговище работал там известный славянский печатник Макарий. Он переехал в Румынию из Сербии, из Цетинье. Его книги хранились в библиотеке царя Ивана Васильевича. Федоров дотошно рассмотрел их тогда и знал, что вряд ли он найдет теперь что-то новое для себя. Но чувство долга и уважения к собрату по профессии заставило навестить это место.
