– Прости, не наказывай, больше никогда не убью подобного себе…
– клянусь я перед иконой, – буду так же, как ты, прижимать сына, защищать и любить его.
Игорь зачем-то ищет меня, наверное, ничего не помнит, что было той ночью, но, желая жить беззаботно, боится завести от меня дитя. Я избегаю его: вдруг снова не выдержу и брошусь в любовный омут…
Поэтому пораньше ухожу с лекций, пропадаю в читзалах, почти не бываю в общежитии. После второй пары буквально сталкиваюсь с ним и бросаюсь от него так стремительно, что Игорь мчится за мной, хватает за руку и до боли сжимает её.
– Не узнаешь? – грубовато спрашивает он. – Быстро же ты забываешь своих возлюбленных… Пойдем в парк: поговорить надо.
Как подстреленная птица, бьюсь в его руках, пытаясь вырваться.
– Не могу, не хочу… Понимаешь: чуть не погибла… – возмущённо кричу я, но вдруг понимаю, что зря все это говорю: кто не видел смерть, тот не поймет, как она страшна… Что ему расскажу? Как читала книги о венерических болезнях и прокаженных? Как зимой пыталась утонуть в Кубани и не смогла? Как убила его и своё дитя?
Подчиняюсь ему и молча иду рядом. А в городе уже пахнет весной.
Солнце проглядывает сквозь фиолетовую гряду туч и ласково греет землю. Кое-где сквозь потрескавшийся асфальт пробивается тоненькая травка. В парке на деревьях зеленеют почки и вот-вот появятся клейкие листочки. Весело трезвонят птицы.
Игорь усаживает меня за низенький столик у крошечного озера, достает из дипломата бутылку красного вина, два разовых стаканчика, плитку шоколада и сообщает:
– Люблю здесь бывать…
– По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух… – подыгрываю я Игорю, желая по-доброму расстаться с ним.
– Обожаю поэзию… Как здорово ты читаешь! – восхищённо шепчет он, пытаясь обнять меня. Отодвигаюсь – его рука соскальзывает на мою грудь…
– Была беременна? – испуганно спрашивает он.
– Завидую тебе, – не ответив на вопрос, пытаюсь шутить я. – Ты такой знаток женщин… Пью за твое счастье, Игорь. Знай, что любила тебя… Так любила тебя, что готова была на любые безумства…
Прощай…
– Замолчи, что за панихида? – возражает мне Игорь. – Вера, ты мне снилась… Хочешь – живи со мной…
Поднимаюсь и ухожу. Не хочу больше выяснять отношения: всё бессмысленно. Его нельзя изменить, да и меня тоже. Чувствую, что мужчина так ничего и не понял. Оглядываюсь – Игорь одиноко сидит за столом и держит в руке стакан с вином.
Весна. Выходной. Подружки пошли гулять. Я пытаюсь заснуть, а мысли не дают покоя. Почему влюбилась в Игоря? Разве нет больше парней? Всё же видела с первой встречи… Да и он ничего не скрывал… Обижаться на него нечего: сама во всем виновата…
Настойчивый стук в дверь – я встрепенулась, сердце бешено бьётся:
Игорь пришел! У дверного косяка стоит Женька Губенко, мой однокурсник, поэт.
– Опять хандришь? – спрашивает он и, не дожидаясь ответа, сообщает:
– Только что написал стихи о Сергее Есенине… Оцени:
Когда мне грустно и печально,
Стихи читаю ваши я.
И сразу горечь и отчаянье
Мы делим вместе, как друзья…
Евгений декламирует, изредка приглаживая ладонью длинные пряди русых волос, падающих на узкие плечи. Я расслабляюсь и чувствую, как мокреют глаза.
– Нет, так нельзя! – заметив мои слёзы, восклицает поэт, как всегда поправляя прилепившиеся к широкой переносице массивные очки.
– Поднимайся: пойдем гулять.
Одергиваю примятую юбчонку, набрасываю темно-зеленый нейлоновый плащ и иду за ним…
Фонари тускло освещают асфальтированные дорожки, деревья и кусты.
Сгорбившись, Женя шагает впереди, за ним тороплюсь я. На Старой
Кубани молча стоим на мосту, любуемся темной лентой реки, омывающей остров, слушаем, как вскидывается внизу рыба. Затем находим спрятавшуюся в зарослях лавочку… Шумит, как водопад, текущая с ТЭЦ вода. Клубится над рекой пар. Весело прыгая по волнам, убегает вдаль луна. Купаются, наклонясь к воде, деревья. Что-то шепчет камыш.
Ивушка нежно обнимает ветками скамейку и ласково щекочет нас клейкими листочками. И вдруг из Жениных уст полились стихи:
– Как на озере зеркальном
Розоватый воздух чист.
