Наташа говорила и говорила взахлеб, повторяясь и выстреливая фразами, будто старалась расшевелить, вытащить наружу Таечкины эмоции, подкинуть в них угольков от своего радостного возбуждения. В конце концов, это же и впрямь счастливая весть, и эмоции тоже должны быть счастливыми! Другая бы на ее месте, простите, ух как расчувствовалась да мурашками по коже разбежалась! А Таечка… Лежит себе тихо в скорбной непроницаемости. Когда рассказывает свои веселые байки – не остановишь, а тут… Руки на груди сложила, губы в себя втянула, лицо снова собралось в морщинистый кулачок, стало серо-коричневым, будто мхом поросло. И, лишь наклонившись поближе, Наташа с удивлением увидела, как бегут из внешних уголков ее глаз мутные ручейки слез, пропадают в мягкой ткани головного платочка, и сам платочек давно уже отсырел, и наволочка вокруг головы мокрая… Вдруг старушка перебила ее, прошелестев сухо:
– Ты, Наташичка, не шуми больше… Ты лучше ступай теперь домой. Спасибо тебе, мнучичка. Спасибо, что такую весть принесла. Только ты ступай. Я тут одна побуду. Надо мне, Наташичка.
– Хорошо, Таечка… Я понимаю. Я домой не поеду, в маминой комнате ночевать буду. Так, на всякий случай… А вдруг они, родственники твои, уже в пути? Надо же кому-то дверь открыть…
Наташа поднялась со скамеечки, почему-то на цыпочках пошла к выходу. В дверях обернулась – Таечка лежала в прежней позе, сложив на груди сухие ручки и вжавшись затылком в подушку. Лишь востренький подбородок слегка подрагивал да сухой кадык прошелся снизу вверх по тонкой и вялой шее. Пожав плечами и ощущая внутри себя противную неловкость, Наташа побрела на кухню, автоматически нажала на кнопку чайника. Нет, действительно, как-то все получилось… неловко как-то, неправильно. Помчалась из дому, даже чаю не попив, разлетелась для нянечки с крутыми новостями, о собственных неприятностях уже и не думала. А тут… А что, собственно, тут? Чем она недовольна? Тем, что не позволила ей Таечка насладиться собственным всплеском альтруизма?
Откуда-то издалека послышался слабенький писк – до боли знакомая мелодия скрипочки, и она рванула со всех ног в прихожую, ругая себя на чем свет стоит. Это она так звонка от Таечкиных родственников ждет! Оставив мобильник в сумке и наглухо застегнув ее на «молнию»! Хороша добрая мнучичка, хороша альтруистка, ничего не скажешь…
– Да! Здравствуйте! Слушаю вас! – приветливо проговорила она в трубку, отчего-то уверенная, что звонят именно они, Таечкины родственники. Тем более номер в окошке мобильника высветился совсем незнакомый.
– Здрав-ствуй-тье… – зарокотал в ее ухе уже знакомый голос Генриха. – Вы меня прошу извинить, я очень волноваться…
– Ой, да я и сама волнуюсь, что вы! Вы Генрих, да?
– Да, да…
– А меня зовут Наташа! Наташа Петрова! Это я звонила в студию, когда передача шла! Я Таечке… ой… то есть я вашей бабушке уже сказала, что вы нашлись! Она… она вас ждет… Вы когда приедете?
– Да… Да, мы купили уже билет… То есть два билет… Я и моя мама.
– А билеты на самолет или на поезд?
– Да, да, на самолет! На сегодня рейса нет, только на завтра. Рейс двести пятьдесят шесть.
– Так. А время?
– Сейчас, один момент… Девять часов пятьдесят две минуты.
– Ага… Погодите, я соображу, в котором часу вы будете здесь… Вам из Москвы лететь два часа, плюс разница во времени… Это получается два часа пополудни… В общем, все хорошо, Генрих! Завтра после обеда вы уже увидите свою бабушку! Только учтите – она совсем старенькая и не видит ничего. И с постели давно не встает. А так, в общем, в памяти и в сознании… Генрих, а вас встретить?
– Нет, нет, не встретить. Мы сами приедем. Вам не надо беспокоиться. Мама не хочет, чтобы вам беспокоиться. Она говорит, ей так лучше. Нам нужно только уточнить адрес. Здесь написано – переулок Липатьевкий, дом двадцать шесть, квартира пятьдесят четыре. Это есть правильный адрес? Переулок – это есть улица так называться?
– Да. Это есть правильный адрес. Скажете таксисту, он привезет.
– Спасибо, Наташа. До встречи.
– Ага. До встречи…
Зажав мобильник в руке, Наташа вернулась на кухню, распахнула окно, долго стояла, вдыхая в себя призрачную прохладу июньского вечера и пытаясь унять волнение. Потом протянула руку, снова включила чайник, усмехнулась нервно – попьет она сегодня, наконец, чаю или нет? Или не хочется ей уже никакого чаю? А может, лучше спать лечь? День завтра предстоит трудный… Да, нужно же еще бабушке позвонить! Как это она про бабушку-то забыла? Надо, чтоб они с Тонечкой тоже завтра сюда приехали…
