Актер. Мне кажется, что артист прежде всего играет для зрителей, а не для своих товарищей актеров, которым он и без того надоел на репетициях. Авторы поручают нам свои произведения для того, чтоб мы проводили их в массы.
Режиссер. Не унижайте нашего искусства. Разве мы комиссионеры, разве мы простые посредники между автором и зрителем?
Мы сами творцы.
Разве творчество в том, чтобы докладывать роль публике и разговаривать с ней?
Мы живем на сцене прежде всего для себя, потому что мы умеем хотеть жить чувствами роли и умеем передавать их тем, кто живет с нами на сцене, а зритель — случайный свидетель. Говорите громче, чтоб он слышал вас, и выбирайте удобные места на сцене, чтоб он мог видеть вас, а в остальном забудьте навсегда о публике и помните только о действующих лицах пьесы.
Не артисты должны интересоваться зрителем, а, наоборот, зрители артистами.
Лучший путь для общения со зрителем — через общение с действующими лицами пьесы.
— Нельзя же, извините, пожалуйста, оставлять так, в полном пренебрежении, понимаете ли, зрителя! — запротестовал Говорков.
— Из чего вы заключаете, что я оставляю его в таком состоянии? недоумевал Торцов.
— Вы же приказываете нам не видеть и не замечать его. Этак, в конце концов, актер забудет, что он, знаете ли, на сцене, и слова совсем другие заговорит, понимаете ли, неподходящие, или такое сделает неприличное, знаете ли, что только у себя наедине в комнате допустимо. Нельзя же так, извините, пожалуйста!
— А вы верите в то, что это возможно? — вместо ответа спросил его Торцов.
— Что — возможно?
— Стоять на глазах тысячной толпы и совсем забыть о ней, — пояснил Аркадий Николаевич. — Ведь это же басни дилетантов и безответственных теоретиков. Не беспокойтесь понапрасну. Тысячной толпы не забудешь. Она о себе напомнит. От зрительного зала не отделаешься. Это сильный магнит. И сколько бы я ни старался отвлекать вас от него, вы все-таки будете о нем очень и очень помнить. Гораздо больше, чем надо.
Знаете ли, кого мне напоминают ваши опасения? Мою восьмилетнюю племянницу, мать многочисленного кукольного семейства. Она тоже очень боится, как бы уроки с гувернанткой не отвлекли ее от обязанностей кукольной мамаши.
А то еще, мне рассказывали, что какой-то человек сошел с ума от того, что боялся улететь на небо, и потому привязывал себя к земле веревками.
Вот и вы так же боитесь отдаться роли, улететь в творческие сферы и потому всячески стараетесь укрепить связь с зрителем. Не бойтесь, она и без того крепка. Закон тяготения не даст улететь к небу и притянет к земле, а зритель не выпустит вас из своей власти и всегда будет манить к себе, сколько бы вы ни старались отрешиться от него и отдаться роли.
Зачем же так заботиться о том, что все равно неизбежно.
Лучше берите пример с танцовщицы или с акробата. Они не боятся улететь к небу, напротив, зная хорошо закон притяжения к земле, они всю жизнь учатся искусству отделяться от пола хотя бы на одно мгновение или летать по воздуху. И вы тоже учитесь отрешаться от зрителей хотя бы на отдельные минуты. После упорного труда, может быть, вам удастся отдаваться роли, но, повторяю, лишь на отдельные секунды и моменты.
Бросьте же бесцельные заботы о том, что все равно неминуемо, как закон тяготения.
Для того, чтоб овладеть зрителем и быть ему интересным, Станиславский рекомендует в своей книге «Моя жизнь в искусстве» совсем другой прием, противоположный вашему, а именно, он говорит: Чем меньше актер обращает внимания на зрителя, тем больше зритель интересуется актером.
И наоборот, чем больше актер забавляет зрителя, тем меньше зритель считается с актером.
Отвлекаясь от зрителей для жизни роли, тем самым актер заставляет зрителя сильнее тянуться к сцене.
