Небезынтересно рассмотреть, каковы, по мнению Юнгера, частные следствия нашего пребывания в переходном пространстве, где возможности технического развития еще не подчинены высшему закону, пока не сделали разворота в сторону органических, завершенных форм и поэтому более всего напоминают перевернутую пирамиду, грани которой безгранично расширяются, вместо того чтобы постепенно, сужаясь от основания, в определенной точке сойтись на вершине, как в их естественном terminus ad quern; а подножие завалено остатками форм и видов деятельности, принадлежащих прошлому.
Этому переходному этапу соответствует особый ландшафт (подобно другим немецким авторам, Юнгер использует понятие ландшафта, Landschaft, для обозначения определенной среды и соответствующей ей атмосферы), напоминающий обстановку кузницы или стройплощадки. «Здесь нет никакого постоянства форм; все непрерывно видоизменяется в тревожном динамизме». Ничто здесь не строится на века, как было свойственно древним сооружениям; прежний язык форм, созданный традиционным искусством, утратил свою силу. «Любое средство носит временной характер и обречено на краткосрочное использование». Ни в архитектуре, ни в экономике, ни в поведении нет никакой устойчивости. «Человек, подобно растению, проводит свою жизнь в этом ландшафте, в поддержание которого он обязан вносить свой вклад, не питая никаких сомнений относительно его эфемерного характера». Изменчивость средств в экономике непрерывно требует «все новых вложений капитала и рабочей силы, которые, несмотря на маску экономической конкуренции, на самом деле противоречат всем законам экономики. Целые поколения уходят, не оставив после себя ни памятников, ни сбережений, но лишь отметив собой определенную ступень мобилизации мира». «Над экономическим законом одерживают победу другие законы, напоминающие законы войны; не только на полях сражений, но и в экономике мы обнаруживаем такие формы борьбы, в которой не бывает победителей». «Эта скоротечность, — продолжает Юнгер, — заметна также в путанице и беспорядке, которым уже более века отмечен технический ландшафт. Причиной этого режущего глаз зрелища является не только разрушение природного и культурного ландшафта, но и несовершенство самой техники. Эти шумные и пыльные города, затянутые паутиной проводов и задыхающиеся в собственных испарениях, с их муравьиной суетой и мешаниной архитектурных стилей старого и нового времени, благодаря которой они каждое десятилетие почти полностью меняют свой облик, суть гигантские стройплощадки форм, сами не имеющие никакой формы. Они лишены собственного стиля, если только не считать анархию его особой разновидностью».
«Мы оказались в состоянии безостановочного движения, которое требует от нас все больших жизненных сил и резервов… Это не позволяет жизни установить строгий и бесспорный порядок хотя бы в одной из своих областей. Жизнь уподобляется смертельной гонке, заставляющей напрягать все силы, лишь бы не оказаться в хвосте». «Человеку, не принадлежащему нашему пространству, это зрелище покажется загадочным и даже безумным. Под беспощадной маской экономики и конкуренции здесь творятся неслыханные вещи. Так, христианин, скорее всего, увидит нечто дьявольское в методах современной рекламы. Невнятные заклинания и состязание огней в центре городов наводят на мысль о безмолвной и безжалостной борьбе растений за почву и пространство. Житель Востока [здесь стоило бы внести уточнение — житель традиционного Востока], вероятно, испытает ощущение почти физической боли при виде толп прохожих, каждый из которых несется по улице, словно бегун по беговой дорожке. Новейшие постройки становятся все более недолговечными: их быстро перестраивают или демонтируют. Поэтому сегодня уже бессмысленно говорить о капитале в старом, статическом смысле этого слова; обесценивается даже золото». «К этому добавляется беспорядочное разжигание новых потребностей, создание удобств, без которых человек, как ему кажется, уже не может обойтись и которые на самом деле только усиливают его зависимость и обязанности. Эти потребности, в свою очередь, сколь многообразны, столь и переменчивы… Чувство долговечности, воплощаемое в удовольствии от обладания недвижимостью, похоже, окончательно исчезает; иначе чем объяснить то, почему средства, на которые можно было бы приобрести виноградник или загородный дом, сегодня расходуются на автомобиль, жизнь которого продлится всего несколько лет?» «Исчезли школы ремесла, где ученик на примере учителя достигал высот мастерства; остались только вечные ученики. Средства передвижения и производства обретают все более безудержный и непредсказуемый характер; но чем быстрее мы двигаемся, тем дальше оказываемся от цели… Изменчивы и средства власти; на великих фронтах „цивилизации“ война превращается в лихорадочный поиск все более совершенных формул в физике, химии и высшей математике, взамен устаревших. Грандиозные арсеналы средств уничтожения не гарантируют никакой безопасности; быть может, уже завтра мы обнаружим, что у этого колосса — глиняные ноги. Постоянны сегодня только изменения, и об этот факт разбивается любое усилие, направленное на обладание, на достижение удовлетворенности или безопасности».
