— Вот, садись здесь на крыльцо и ешь, только смотри, не разбей тарелку, — поучала она его, но в это мгновение заметила Ивана. — Добрый день, месье! — крикнула она.
— Добрый день, мадам! Я приехал, чтобы заплатить долги, как вам, так и Коко. Ее монетки я обронил в ручей.
Он пошел навстречу мадам, а Коко колебалась, стоя на месте. Жена хозяина таверны с благодарностью приняла предложенные ей деньги, но от него не ускользнул подозрительный взгляд, брошенный на ярко сверкающий новый золотой браслет на руке девушки.
— Теперь ты носишь драгоценные украшения, Коко? — с издевкой спросила она.
Ее необычная развязанность поразила Ивана.
— О чем речь, мадам, — сказал он дружеским тоном. — Это всего лишь безделушка, которую я купил в Новом Орлеане, чтобы тем самым утешить Коко. Ведь я окунул ее в воду и к тому же заставил потерять несколько капканов, — стал импровизировать он.
— Месье Кроули, найдется немало девушек, которые с радостью позволят вам сбросить их в воду и потерять все капканы на ручье за такую побрякушку, — сурово возразила мадам, изучая своими проницательными глазами восхищенное выражение на лице Коко.
Иван протянул ей еще одну монету.
— А это за вашу доброту — вы не отказали мне, когда я попросил вас о помощи.
Она ее приняла, взглядом давая ему понять, что расценивает это как взятку. Ему очень не хотелось уезжать, но делать было нечего, и он приказал быстро опорожнившему тарелку Рафу закладывать одноколку.
Переходя снова через дорогу, Коко любовалась тем, как отражается солнце на ее золотом браслете, вспоминая снова и снова их короткие объятия и вкус губ Ивана. Войдя в контору торговца, она увидела, что он один.
— Месье, могу ли я вас попросить запереть мои деньги в железном шкафу?
Вейль, бросив взгляд на молодую, но уже созревшую красотку, сразу понял, что она что-то недоговаривает. Он знал ее отца, когда-то знавал и мать. Если сможет помочь ей выпутаться из затруднительных обстоятельств, то он, конечно, это сделает.
— Конечно, конечно. Я выпишу тебе квитанцию.
— Нет, — возразила она. — Не нужно никаких бумажек. — Она сняла браслет с запястья. — И вот это тоже, месье.
— Ты мне доверяешь? — спросил он.
— Да, месье, я обязана вам доверять. — В ее раскосых глазах сквозило чистосердечие и искренность. Заметил он в них и озорные огоньки.
— Хорошо, — кивнул Ларон Вейль и рассмеялся.
Она наблюдала за тем, как он заворачивал в бумагу ее сокровища, как поставил на ней восковую печать и, написав ее имя, спрятал сверток в сейф.
Когда она под палящим солнцем подошла к пироге, чтобы возвратиться на остров Наварро, в голове у нее молниеносно проносились дивные мечты.
Иван все время думал о Коко. Выезжая из своего большого дома по утрам на гнедой кобыле, чтобы проверить, как идут работы на полях, он всегда искал возможность побыть одному, чтобы вволю предаться мыслям о ней. Когда он пытался представить себе ее, то видел, как Коко стоит в пироге, видел ее стройную фигуру на фоне неба, ее босые ноги, когда она орудовала шестом, ниспадающие ей на груди темные волосы. Но такое видение быстро менялось, и вот он уже видел ее прекрасное лицо, ее напуганные, странные, незнакомые ему глаза, когда она, лежа под ним на траве, глядела на него, и в это мгновение он опять испытывал горячее желание, смешанное с чувством вины.
До него не доходило никаких известий о Жаке, а Лиззи все еще досаждала ему, требуя найти охотника на аллигатора, который все еще ревел по ночам, лишая их девочку сна. Он сказал, что для этого ему нужно снова ехать в Террбон.
— Разве нельзя кого-нибудь послать? — поинтересовалась она.
— Кроме этого охотника, — объяснил он ей, — мне нужно обсудить одно важное дело с месье Вейлем. Я предложил ему партнерство.
— С мистером Вейлем? — воскликнула она с удивлением. — Зачем тебе это?
— У него есть кое-какие идеи в отношении сохранения морских продуктов с помощью сушки их на солнце, как это делают индейцы. Я хочу вложить в это дело часть капитала.
— Трудно себе представить нечто более безрассудное! — безапелляционно заявила Элизабет. Щеки у нее покраснели от возмущения. — Вероятно, ты пил с этим человеком виски.
