Для Владимира Путина это худший вариант развития событий. Телеэкраны показывают беспомощного президента в чёрном костюме, на его лице – смесь стыда, ошеломления и злости. Злости, не в последнюю очередь, на самого себя и на тех, кто поставил его в такое положение. Не то чтобы он не умел выступать на камеру. Он может сыграть практически любую необходимую роль. Но сейчас он в роли президента, а с точки зрения родственников моряков, и не их одних, президент не справился со своими обязанностями.
Он это знает, и эмоционально может изобразить лишь растерянность. «Я себе не представлял, – говорит он, бледный и потерянный, с небольшой кафедры в зале Дома офицеров базы флота Видяево, – что страна, вооружённые силы, флот в таком положении»[141].
Лишь в этот момент он отчётливо понимает, как плоха ситуация в России на самом деле. «Развалили все средства. Нету ни шиша», – говорит он, обращаясь больше к себе, чем к родственникам погибших. Его перебивают. Люди хотят говорить, а не слушать. Он слушает, ещё раз объясняет другими словами, что не может ничего сделать, и говорит им, что ситуация безнадёжна. «В лодку, – говорит он, – проникнуть сегодня невозможно. Если бы я мог, я бы сам туда залез». С момента трагедии прошло 11 дней. Экипаж погиб уже спустя несколько часов после того, как лодка пошла на дно.
А затем Березовский переживает свой последний звёздный час как пиарщик. Государственный телеканал ОРТ, которым он рулит, монтирует кадры эмоционального столкновения родственников и беспомощного Путина, смешивает их со съёмками беззаботного отдыха в Сочи и показывает президента как легкомысленного и бесталанного бездельника, который не только не уважает чувства других людей, но и не владеет ситуацией. Именно такого Путин всегда опасался и предупреждал медиа-магнатов, чтобы ничего подобного они не допускали.
Обе встречи, на которые Березовский приезжает в Кремль после аварии «Курска», проходят в безрадостной обстановке. Владимир Путин зол на то, что Березовский использует в своих целях не какой-нибудь, а государственный телеканал. Позднее во время личного агитационного турне по Лондону и Вашингтону в защиту свободы и демократии в России Березовский расскажет, что президент настойчиво рекомендовал ему продать свою долю телеканала. И теперь-де он собирается основать конструктивную оппозицию, объявляет патриарх российской политики. «У нас до сих пор слишком много коммунистов, а теперь ещё и бывших гэбэшников, которые ненавидят демократию. Единственный противовес – это новый класс капиталистов, которые считают вмешательство в политику не просто нормальным, но и необходимым», – так в интервью «Washington Post» он излагает ту миссию, за которую теперь собирался взяться[142]. Он подаёт себя как гаранта основных прав и свобод в России, поскольку Путин-де нарушает демократическое равновесие.
Когда Путина спрашивают о событиях тех дней, он и сегодня реагирует резко. Не только из‑за трагедии подводников. «Наши критики часто ссылаются на девяностые годы и восхищаются истинной демократией и свободой прессы. Какая свобода прессы? Для кого? Для нескольких криминальных объединений. Я считаю то, что они делали, дискредитацией базовых понятий демократии и свободы прессы».
Безумие и реальность
На третьем этаже здания Высокого суда в Лондоне судья Элизабет Глостер десять лет спустя с трудом, шаг за шагом, восстанавливает события российской истории и разбирает дело «Березовский против Абрамовича»: как со сменой главы государства в Москве заканчивается ельцинская эра, как перетасовываются карты в игре за власть, как укрощают главных деятелей эпохи первичного накопления капитала. Катастрофа «Курска» тоже играет некоторую роль. Что касается отношений с «крёстным отцом», говорит Абрамович в кругу юристов, то в 2000 году представления Березовского стали расходиться с реальностью. «Мои отношения с господином Березовским изменились вскоре после трагедии “Курска”, – говорит Абрамович в суде. – Я до сих пор считаю, что он поступил неправильно, использовав эту трагедию в своей политической вендетте с государством».
