Никто не может гарантировать, что бикфордов шнур от войны локальной, даже если она справедливая из справедливейших, не ведет в ядерный погреб. Миру, планете одинаково плохо будет, с какого бы конца ни загорелось.
Высшее проявление логики нового мышления в этом направлении — наше предложение очистить планету от войн полностью. В январском Заявлении 1986 года сказано: от ядерного оружия и войн. Напрямую связаны эти вещи.
Американистам особенно знакомо, как это трудно — беседовать с «партнерами по выживанию», с западными оппонентами, о чем бы то ни было, когда над всем маячит их вопрос: но все-таки вы рассчитываете нас «закопать»! Не военными, так иными средствами, путями, но все-таки хотите унифицировать социальные системы, свести к одной!
На этом, именно на этом строит западная пропаганда весь фундамент конфронтации: военно-экономический, психологический и т. п. Спекуляция на страхе, на патриотизме, на чем угодно — и, как венец всего этого: «Лучше быть мертвым, чем красным!» Или, как я видел на плакатике школьницы в ФРГ: «Лучше „звездные войны“, чем колония Москвы!»
Но оставим в стороне пропагандистские страсти и задумаемся о сути. Пытаясь не поддаваться гипнозу стереотипов.
Считается самоочевидным, что богатство и разнообразие биологических форм, генофонда — условие устойчивости жизни на планете, гарант развития фауны, флоры, их будущего.
Сегодня очень актуально звучит мысль В. И. Ленина о том, что разнообразие есть ручательство жизненности.
То же самое с нациями, культурами, языками. Мы, слава богу, уже отказались от упрощенческих представлений, что многообразие наций, культур, языков «мешает» единству человечества, прогрессу. И тут стало очевидным: из богатства и разнообразия, из расцвета культур, языков только и может вырасти истинное необедненное будущее все более единого человечества.
Совершенно ясно, что у природы, у общества должен быть выбор вариантов, нельзя оставить им один-единственный «кончик». И оборваться может, да и кто знает заранее, какой нужен, как это отзовется через сто, через сто тысяч лет.
На сколько шагов вперед могут видеть люди, окруженные стенами своего времени, — достаточно ли далеко, чтобы решать за тысячи поколений последующих?
Не в этом ли ряду и вопрос о многообразии социальных форм развития? Верно сказано: лучше быть разными в жизни, чем одинаковыми в смерти.
Угроза Рейгана отправить социализм «на пепелище истории» сразу же вызвала реплику Карла Сагана, американского астрофизика: а кто сумеет отличить пепел социализма от пепла капиталистического?
И кому — разве что инопланетянам — придется этим заниматься.
Время такой нетерпимости если не прошло, то проходит. И подобных упражнений риторических. Как с их стороны, так и с нашей. Хотя философы-общественники, некоторые, вряд ли с этим согласятся. А надо бы оставить в покое завтрашний день. Будущее само позаботится о своих формах, а наша первая забота — чтобы оно просто было, наступило, это самое будущее. Не имеет никто права рисковать жизнью будущих миллионов миллиардов людей излишней заботой о том, чтобы они жизнь эту получили обязательно в такой-то упаковке. Да разберутся сами, когда придут в этот мир! Дать, позволить им прийти — это самое важное.
На встрече с писателями, участвовавшими в Иссык-кульском форуме, М. С. Горбачев высказал такую мысль:
«Возьмите весь мир — мы все разные. Разве это недостаток? Это — реальность. Значит, надо научиться жить в этом многообразии, уважать выбор каждого народа. Как говорят, солнце не закроется, народ не заблудится»>[4].
Как обстоят дела с «новым мышлением», «новым чувствованием» в столь специфической области, как литература?
Расчленим вопрос на несколько подвопросов.
Проблемы гуманизма: как тут с новым мышлением?
Нравственность ядерного века.
Специфически художественные проблемы.
Толстой однажды записал такую мысль: люди на протяжении всей истории работали, торговали, воевали, но главное, что в это время происходило и происходит, — они выясняли и уясняли, что такое добро, а что зло.
А вот что скажет наш современник — Сергей Павлович Залыгин: «…раньше мы решали два уравнения: что такое хорошо и что такое плохо? И им все время, вся мировая литература и эстетика занимались этим вопросом. Но теперь появилось третье уравнение: что такое ничего? Вот мы перед какой реальностью встали»
