- Я буду старым, иль не буду,
Я буду трезвым, или нет.
Все бабы однозначно – дуры!
Вот мой осмысленный куплет.
Рокот дружного гогота прокатился сине-серыми рядами.
- Ну дает!
- Все бабы – дуры! Точно, точно!
- Эй, Андрюха, у тебя когда практика? Просись в нашу смену – работы не много, будешь стихи читать!
Кричал один из состоявшихся техников.
- Кому, реактору? Давай лучше к нам. В рубке – чистота, лампочки сияют. Звезды, опять же…
- От звезд голова кружится!
- А от реактора мужская сила пропадает!
Гогот, ребенком на родительских руках, катался открытыми ртами.
- Да я тебя, рубочный белоручка!
- Трюмная…
- Тихо! – разряжая обстановку, Андрей отвесил шутовской поклон. – Вы позволите закончить поэту?
Напряженные отношения между техниками-практиками, непосредственно копающимися в механизмах, обеспечивающих само существование Ковчега и техниками, наблюдающими у многочисленных табло за их работой, давно стали притчей во языцах, войдя в поговорки и анекдоты. Анекдоты, понятные только узкому кругу «синекожих», как за глаза называли техников остальные обитатели корабля.
Технари считали наблюдателей белоручками и втайне, не то чтобы презирали, - недолюбливали их. Наблюдатели, в свою очередь, видели в технарях эдаких недалеких мужланов, кругозор и знания которых ограничивались оболочкой драгоценного агрегата.
Неправы были обе группы.
Наверное, обе понимали это.
Андрей - пока ученик, как все ученики маялся выбором с какой кастой связать дальнейшую судьбу.
- Давай, заканчивай!
Настроение у зрителей заметно ухудшилось. За спорами – не до стихов.
- На смену скоро!
Нет, все-таки эти технари, действительно, не видят дальше своих механизмов.
- Жизнь, как крепкое вино –
Ты ее берешь глотками,
После шевелишь мозгами,
А в финале – вечно дно.
Аплодисменты были менее продолжительные и более жидкие. Хотелось наоборот.
Ах, если бы он родился в обычной семье. Пошел бы в цех обслуги, на артиста, на худой конец – учителя словесности, обучал бы детей, кропал свои строки…
Он – техник. Семью, как и профессию не выбирают.
В дверях нарисовалась серая роба, натянутая на широкие плечи Брайана Гайдуковсткого. Вот кому повезло родиться в обычной семье!
Молодой человек многозначительно указал на настенные часы.
- Мне пора! – Андрей слез с возвышения и начал протискиваться сквозь неплотное кольцо слушателей.
Увлеченные спорами слушатели особо не протестовали.
***
Планета – класс 2.Расстояние – 18.Уровень развития – 4.Перспективность – 3.
Они пришли с неба.
Великая Мать, защити и сбереги!
Да, с неба.
Огненные повозки в громе и молнии взрезали жирное покрывало серых облаков.
Великая Мать – то твои ладони!
За что, за что прогневалась ты на славящих тебя!
Повозки везли чудовищ.
Кантор – вечный противник, недостойный брат Великой, немалы силы твои! Выше облаков ненависть твоя.
Сбываются пророчества.
Карантин Лантун – шаман племени Вакха, обпившись красного, как кровь, густого, как смола сока священных деревьев выкрикивал страшные слова. О безволосых, как ладони, демонах с взглядами, разящими насмерть, об огненных повозках и смерти многих охотников.
Все смеялись.
Даже старейшины.
Даже другие шаманы.
Смеялся и он – Рхат Лун – кто он такой, чтобы перечить Лицам Племени. Лицам многих племен.
Громче других смеялся Сантон Лостон – вождь племени Рхата.
Он первым и упал, сраженный огненным взглядом.
Крики.
Смерть.
Женщины хватали самое дорогое – детей. Прижимая к теплой груди пушистые комочки, волоча за руку, они уводили их в лес. Под спасительную сень волос Великой Матери.
Пытались увести.
Рядом с Рхатом упал Тхут Лан. Драчун и задавака. Он часто задевал Рхата, один раз даже подсунул ему в циновку иглокожую гуану. Смеялись едва ли не всем племенем.
Тогда, в тот момент, стоя перед хохочущей толпой, Рхат желал обидчику смерти.
Молил Великую Мать.
Великая услышала молитвы.
Тхут Лан лежит у его ног, из прожженной дыры нестерпимо, до тошноты разит жареным мясом, пополам с паленым мехом.
Рхат любил жареное мясо. На празднике благоденствия, с трудом перенося бесконечные речи и танцы, он всегда ждал одного момента… Вонзить острые зубы в обжигающую, сочащуюся жиром плоть, бывшую некогда живым существом. Вдохнуть, замешанный на ветках дерева нушну аромат жареных волокон…
