Ему предлагали должности и почести, но он, будучи прежде всего материалистом, отвечал:
— Я хочу денег.
Он имел привычку говорить: «Я родился бедняком и видел, что на свете уважают только деньги, и я хочу их иметь; чтобы получить их, я поджег бы с четырех концов город и даже дворец; когда у меня будут деньги, я вернусь на родину и буду жить там как честный человек, подобно любому другому».
И этот великий философ, после того как готовившееся событие совершилось, уехал со своими деньгами на родину и в самом деле жил там как честный человек.
Устроив все это, заговорщики решили, что пора действовать.
Момент был удобный: император готовился выступить в поход, намереваясь воевать с датчанами. Придворные видели, как он стал на колени перед портретом великого Фридриха, словно перед иконой, и, простирая руки к этому портрету, воскликнул:
— Вместе с тобой, мой повелитель, мы завоюем мир!
Достичь результата, к которому стремилась Екатерина,
можно было двумя способами: убийством Петра III или смещением его с престола.
Убийство было надежным и легким средством, но Екатерина, натура мыслящая, впечатлительная и чувственная, испытывала к нему отвращение. Гвардейский капитан по фамилии Пассек, который с головой ушел в заговор и был прежде всего человек дела, упал на колени перед императрицей, умоляя ее разрешить ему заколоть Петра III кинжалом, причем он брался сделать это среди бела дня, во главе своих гвардейцев.
Екатерина строго запретила ему это, но он не посчитался с ее запретом, и дважды вместе со своим другом по имени Баскаков едва не исполнил свой замысел, когда Петр III совершал свою обычную прогулку к уединенному и глухому в те времена месту в Санкт-Петербурге, где стоит тот домик, который мы посетили и который царь-плотник построил своими собственными руками.
С другой стороны, несколько заговорщиков, своего рода инженеров, предводительствуемые графом Паниным, обследовали покои императора, его спальню, его кровать и самые укромные подсобные помещения.
Первоначальный план состоял в том, чтобы ночью проникнуть к Петру III, как впоследствии проникли к Павлу I, и, если он откажется подписать отречение от престола, заколоть его; если же он отречется добровольно, оставить ему жизнь, по крайней мере на короткое время.
Император в это время находился в том самом Петергофе, который мы попытались описать. Если бы императрица оставалась в Санкт-Петербурге, это могло бы вызвать подозрения, и потому она последовала за ним в эту резиденцию; однако Екатерина расположилась не во дворце, а в отдельном павильоне, связанном с Финским заливом посредством канала, по которому она в случае необходимости могла бы бежать и укрыться в Швеции.
Заговор предстояло осуществить в первый же приезд Петра III в его дворец в Санкт-Петербурге; однако Пас-сек, как всегда распаленный, возбужденный и нетерпеливый, имел неосторожность упомянуть в присутствии солдата о заговоре; солдат донес на своего командира, и Пассек был арестован.
Тем не менее предосторожность, принятая пьемонтцем Одаром, спасла все в тот момент, когда уже можно было опасаться, что заговор провалился.
За каждым заговорщиком следовал осведомитель, приставленный этим умнейшим человеком.
Одар был немедленно оповещен об аресте Пассека.
Пассек был арестован 8 июля 1762 года, в девять часов вечера, а в половине десятого Одар уже знал об аресте; без четверти десять о случившемся оповестили княгиню Дашкову, и в десять часов Панин уже был у нее.
Княгиня, будучи женщиной, которой неведомы сомнения, предложила действовать немедленно: поднять гарнизон Санкт-Петербурга и идти на Петергоф.
Но Панин, более робкий, выдвинул два возражения: первое — поспешные действия могут погубить все, ведь даже если удастся поднять Санкт-Петербург, то это будет лишь началом гражданской войны, поскольку под рукой у императора военная крепость Кронштадт и три тысячи гольштейнских солдат, не считая полков, идущих на соединение с армией; второе — отсутствие императрицы лишает заговор его главной силы, ибо, чтобы поднять гарнизон, ее присутствие совершенно необходимо.
