Память отца ты променял на пустые фантазии! – сказала она. Ты бросаешь дело его жизни, чтобы удовлетворить свой мальчишеский нелепый каприз!
Ричард тогда пробовал возражать, что отец прожил свою жизнь так, как хотел, и он тоже имеет право прожить свою, как считает нужным, но мать его просто не слышала. Ричард подумал вдруг, что хотя и занялся делом, к которому лежала душа, но его подруги продолжали видеть в нем мужчину, которым необходимо руководить. Значит, внутри он остался прежним?
– Иногда я думаю о том, что поступил эгоистично, – произнес он, и Энн поняла, что эта мысль не дает ему покоя.
– Разве вам приходится содержать большую семью? – возразила Энн. – Разве ваша мать бедна и вы не можете ее прокормить? Но даже в таких ситуациях человеку следует искать занятие по душе.
Слова Энн возвращали его к детским представлениям, простым и однозначным. Но не является ли именно мир детства самым истинным? У взрослых столько условностей, столько надуманных, вымышленных, нелепых правил…
Ричард вспомнил, как поехал в смятении за поддержкой к Теодору Тодду, своему старому университетскому преподавателю. Тео копался в своем маленьком садике. Увидев Ричарда, он просиял, крепко обнял его и повел в дом пить чай.
Когда Ричард высказал Тодду все свои опасения и сомнения, тот мягко положил руку ему на плечо.
– Настойчивость, мой дорогой, вот что тебе необходимо. Настойчивость и вера. Если ты настойчив, то добьешься всего на свете. Но дело в том, что твои цели тебе до сих пор еще не вполне ясны. Я считаю, что ты должен поработать детективом, ну хотя бы для того, чтобы лучше понять себя. Так мало людей на самом деле ставят перед собой цели. И верить – вот что тебе нужно. Я имею в виду даже не веру в Бога, а веру в самого себя. Нужно быть уверенным, что ты способен достичь намеченных целей. Если веришь в себя, добьешься чего угодно…
Между тем за последние полчаса снегопад усилился. Вокруг тянулись некогда знаменитые охотничьи угодья, теперь превращенные в заповедники. Энн развернула на коленях карту. Населенных пунктов, начинавшихся на букву «Д», в Уэльсе было два – Долгелли и Доркинг.
– Через час будем в Доркинге, – сказал Ричард. – Думаю, навести справки не займет много времени.
Энн до сих пор находилась под впечатлением рассказанного Ричардом. Она представила себе атмосферу, в которой прошли его детство и юность. Строгий консервативный отец, преданная ему и равнодушная к детям мать, старшая сестра, неизменно встающая на сторону родителей. Неудивительно, что он сомневается в себе. Но какой он добрый и благородный человек! Ричард и папа непременно нашли бы общий язык.
Разве цель женщины – переделать мужчину на собственный вкус, а не вдохновлять, поддерживать?
Они въехали в город, по обе стороны замелькали старинные каменные дома. Возле первого же большого магазина продуктов Ричард затормозил.
– Вы пойдете со мной, Энн, или посидите в машине?
Энн, разумеется, захотела пойти. Она запахнула Глостера полой куртки, прижала его к груди и последовала за Ричардом, который направился прямо к управляющему магазином. Тот нисколько не удивился, когда его спросили, нет ли среди его поставщиков мяса фермера по фамилии Боббин.
– Такого здесь нет, – ответил он уверенно. – Конечно, вы можете справиться и в других местах, но у нас в округе никто с таким именем не занимается свиноводством.
В двух других магазинах ответ был таким же. Энн вышла из последнего магазина разочарованная.
– У нас остается еще Долгелли, – бодро сказал Ричард. – Сейчас попьем где-нибудь чаю, и в путь. Через два часа мы там будем.
Ему следовало скрестить пальцы! Через час, на половине дороги в Долгелли, в моторе что-то зафыркало, и машина остановилась.
– Черт! – вырвалось у Ричарда. – Машина была в полном порядке. Недавно прошла техосмотр.
Он открыл дверцу и выбрался наружу. Энн оставила Глостера на сиденье и последовала за ним. В лицо ей немедленно впились десятки ледяных игл! Снег давно уже не падал крупными мягкими хлопьями, а сыпал мелкой крупой, резкий пронизывающий ветер проникал под куртку.
Ричард склонился над карбюратором.
