Все присутствующие здесь женщины – мачеха Тарика, его родные и двоюродные сестры – поражали роскошью своих одежд и сверкали, как фантастические птицы среди облаченных в белое мужчин. Сара вписывалась в эту компанию более-менее, хотя остро ощущала, что не принадлежит к семейному кругу. Она, единственная, не была здесь родственницей. Даже Питера Ларсена не пригласили на предсвадебный прием.
Почему Тарик преднамеренно привлек к ней всеобщее внимание? – размышляла Сара. Сам он, естественно, сидел во главе длинного стола, Сара – по его правую руку, а напротив нее – его дядя, которого она увидела сегодня впервые. Она ожидала, что ощутит враждебность этого величественного старика, однако он разговаривал с ней уважительно и любезно, по-видимому из желания угодить Тарику.
В данной ситуации, вероятно, самый выгодный в политическом отношении жест – угождать правящему шейху. А Тарик словно излучал верховную власть. Сара заметила, с какой почтительностью обращались к нему все члены семьи, с каким уважением выслушивали его ответы.
Было ли это его личной заслугой, или таков был порядок вещей?
Впрочем, не стоит верить тому, что лежит на поверхности, подумала Сара, вспомнив, что Пенни рассказывала ей о заговорах. Она заметила, что в последние дни – после приезда Джесси – Тарик уже не был таким напряженным, как прежде, а сегодня вечером казался даже счастливым, будто скинул с плеч тяжелую ношу.
Долгий семейный обед оказался меньшим испытанием, чем предполагала Сара. Когда подали кофе, Тарик поднялся, явно собираясь произнести речь, и все разговоры замерли. Все головы повернулись к нему. Сара любовалась им, его внутренней магнетической силой. Он словно окутан был ореолом власти и могущества. Прирожденный лидер своего государства, подумала Сара. И если даже ей не суждено разделить его судьбу, она все равно счастлива, потому что узнала его любовь.
Эта мысль вызвала резкую боль, но и гордость тоже, и когда на мгновение их взгляды встретились, в синем пламени его глаз Сара увидела не только желание, но и восторг, словно они вместе поднялись на сверкающую вершину и только с ней Тарик сможет там оставаться. Ее охватило поразительное чувство – чувство цельности, завершенности. Она полюбила достойного человека… пусть это и было не очень разумно.
– Много лет наши жизни текли рядом, но я всегда гордился тем, что принадлежу своей семье, – начал Тарик. – Семье, главное для которой – чувство ответственности перед своим народом. Наш народ ждет от нас заботы о его благополучии, обеспечения мудрого и стабильного правления. Кроме взаимной семейной поддержки, мы должны обеспечивать прочное руководство страной. – Тарик умолк на секунду и благосклонно улыбнулся. – С женитьбой моего брата Ахмеда на нашей кузине Айше семейные узы укрепляются, и я желаю им обоим долгой счастливой совместной жизни и много детей.
Раздались аплодисменты, шепот согласия, затем снова наступила тишина.
– Как всем вам известно, по обычаю нашей страны старший сын шейха становится шейхом после него. Эта традиция сохранялась многими поколениями нашей семьи. Я властвую по праву рождения и понимаю, что мой долг – жениться и родить сына, который был бы моим законным наследником.
Эти слова были встречены уже с меньшим энтузиазмом. Настроение собравшихся неуловимо изменилось. Кроме интереса Сара почувствовала напряжение. Кое-кто бросал на нее холодные взгляды. Никаких сомнений: яблоко раздора – она.
Чрезвычайно неловкий момент… Саре было больно сознавать, что, хотя их интимные отношения все еще необходимы Тарику, она невольно вредит ему, поскольку не принадлежит этой стране и никогда не будет ей принадлежать. Безусловно, Тарик понимает это, как понимает и недовольство своей родни.
Однако казалось, Тарика мало заботит негативная реакция собравшихся на его слова.
– Как правящий шейх, – гордо заявил он, – я обладаю властью изменять традиции и законы, как считаю нужным.
Недовольство еще больше усилилось. Сердитое ворчание, открытое негодование; присутствующие бросали свирепые взгляды на Сару, явную причину грядущих перемен.
