― Опять ты втихомолку выпил, ― покачал головой Исрафил.
― Я же тебе говорил, что я не любитель спиртного.
― А почему у тебя на лице такое довольство?
― Искандару сейчас сообщат по радио, что я лечу.
― Смотри, какой молодец! Ну, садись, вынимай свой блокнот. Давай составим телеграмму моему сыну.
Под диктовку Исрафила я написал: Ленинград, названье улицы и номер дома, имя и фамилию его сына, а затем уставился на приятеля. Казалось, он искал слова и не находил.
― Пиши, ― наконец произнес Исрафил и вновь замолчал.
― Говори же, что писать!
― Сынок, приезжай ко мне, ― продиктовал Исрафил, голос его дрогнул, глаза увлажнились. Вынув платок, он принялся сморкаться.
Я понял, что ждать, пока он вновь примется за диктовку, бесполезно, и дописал: «Твой отец вернулся с того света».
― Что ты там насочинил?
Я прочитал вслух.
― «С того света…» Гм… Почему ты так написал?.. Э, да ладно, пусть будет по-твоему.
Подошел мулла Урок-ака, взял у меня две сигареты скрылся из-под надзора Кори-ака в хвост самолета.
― Что ты сделаешь первым долгом, когда мы приедем в Москву, Курбан?
― Пойду в баню.
― Гм…
Я громко запел:
Разожги, о виночерпий, ― в чашах винное сиянье!
Объяви, о сладкопевец, ― мир — не наше ль достоянье?!
Мы увидели в фиале отражение любимой,
Вы ж подобное блаженство испытать не в состоянье!..
Прервав пение, я оглянулся вокруг, но никто не сказал мне ни слова. Никто не запрещал мне петь! Напротив, Исрафил, по своему обыкновению дружески обняв меня за плечи, широко улыбнулся.
Стюардесса объявила по радио, что мы летим над территорией Украинской Советской Социалистической республики. В Москве только что прошел кратковременный дождь, но сейчас погода проясняется. Температура в Москве шестнадцать градусов.
Я посмотрел вниз. Земля закрыта белым, словно хирман хлопка, морем облаков. Но теперь я уже видел свою землю, даже через толстый облачный слой.
Говорят, что всякий, кто совершит хаджж и проведет ночь у горы Арафат, станет арифом,[107] то есть познает самую сущность бога. Хотя в глазах вашего покорного слуги эта сущность была по-прежнему весьма туманной, но зато я обрел способность видеть лик родной земли не только сквозь облака, но и за много-много тысяч верст.
А это значит, что мой хаджж принят.
Послесловие
О книге «Путешествие на тот свет или повесть о великом хаджже» и трагической судьбе автора
Мы очень мало знаем об исламе — истории, идеологии, предписаниях и повседневных нормах поведения, которым обязаны следовать его приверженцы. Не догадываемся, как положено относиться правоверному мусульманину к людям другой веры и к атеистам. Раньше не задумывались над этим — ни к чему было.
Многочисленные книги, брошюры и статьи в газетах, издаваемые мусульманскими религиозными обществами — поверхностные, елейные, с изначальной установкой все принимать на веру, — мало что дают мыслящему человеку, желающему дойти до сути.
В этом отношении очень полезна книга таджикского писателя Фазлиддине Мухаммадиеве, «Путешествие на тот свет или повесть о великом хаджже» ― своего рода ироничный путеводитель по мусульманской религии. Она была издана в 1971 году в Душанбе издательством «Ирфон» на таджикском и русском языках с остроумными рисунками художника С. Вишнепольского. Русская версия напечатана тиражом 100 тыс. экземпляров.
В руках у автора — богатый фактический материал. Он описывает происхождение ислама, догматы веры и суеверия, религиозные церемонии, поведение служителей культа, и даже смеет затронуть «величайшего и последнего пророка» и его окружение.
Фазлиддин Мухаммадиев, 1928 г. рождения, в те годы ― известный в Таджикистане литератор, редактор сатирического журнала «Хоропуштак» («Ёжик»), автор сборников очерков и рассказов, а также ― повестей, напечатаных по-русски в столичных журналах. Совершив так называемый хаджж ― путешествие на родину пророка в Мекку и Медину с группой мусульманских паломников под видом врача, он имел возможность наблюдать исламский мир изнутри, и описал увиденное. Изложение ведется от имени автора, что придает ему большую убедительность.
Русскоязычная публика встретила книгу благосклонно, но восприняла как занимательное чтение, вроде путешествий Гулливера. И это понятно. В то время в безбожной советской стране вопросы религии, к тому же — мусульманской, интересовали немногих и не воспринимались всерьез.
