Беспросветным утром в чикагском аэропорту
память подсовывает дежавю: такой же
зал ожидания прошлой зимой в Стамбуле,
где провели четыре дождливых дня,
согреваясь лоточным сахлепом в Султанахмете,
обезлюдевшем в несезон, и нам хватило
первых двух дней, на третий уже не хотелось
выползать из номера, как не хотелось и здесь,
в Чикаго, где я провел два дождливых года
в самый разгар подросткового несезона
и куда вернулся сейчас, двадцать лет спустя.
Так сознание – не поток, а тонкая струйка,
стекающая по водостоку, – впадает в детство,
и на поверхность всплывает случайная фраза
или жест, а за ним – человек, безотказный Юра,
с пятого класса служивший боксерским мешком
для школьных альфа-самцов, а к десятому классу —
их личным шофером; единственный русский сверстник,
он был первым чикагским другом, хотя, по правде,
дружба с Юрой была предлогом, а ночью снилась
его сестра, но она была меня старше,
носила стрижку каре, увлекалась Курехиным
и художниками советского андеграунда,
просвещала и нас, пару раз водила в кино,
давала мне советы по части прически —
жаль, что патлы, которые силился отрастить,
сбились паклей, и тщетное «вскидывание челки»
окружающие принимали за нервный тик…
Я достаю телефон, захожу в Фейсбук,
ввожу ее имя, фамилию, и на фото
седеющей женщины, щурящейся из-под
приставленной ко лбу козырьком ладони,
