Айнштайн ругался, пока не охрип, но Кроу хранил молчание.
В однообразном гуле мотора прошел час, затем гидроплан пошел на снижение. Поплавки зацепились за верхушки волн, гидроплан тряхнуло, ученый закрыл глаза, одновременно и от страха, и от слепой надежды, что катастрофа неизбежна, и все наконец-то закончится. Но он ошибся.
Едва остановился мотор, Кроу спокойно вынул из кобуры пистолет и выстрелил в затылок пилоту. Маленький салон заволокло сизой дымкой, потянуло незнакомым и очень неприятным запахом. «Пороховой дым», - понял Айзек, обмирая от ужаса и ожидая, что следующая пуля достанется ему. Но Кроу так же спокойно, без всяких эмоций спрятал оружие и, не глядя на скованного подопечного, с усилием отпер замок и открыл дверь справа по борту. Он сел прямо на металлический пол, привалившись спиной к окантовке проема, но так, чтобы не упускать из виду ученого. Закурил сигарету и отрешенно погрузился в ожидание. Вынужденно ждал и Айнштайн, уже понимая, что впереди его ждет нечто ужасное. Родная лаборатория уже казалась ему чем-то из совершенно другой жизни, и лишь одна спокойная мысль угнездилась на задворках панически вопящего сознания – получается, что Проппу повезло. Ведь останься ассистент со своим учителем, он так же отправился бы в полет и вполне мог бы разделить участь пилота. Айнштайна трясло как в лихорадке. Оказаться посреди океана в неисправном самолете с сумасшедшим на борту... что может быть страшнее?
Грегор Кроу, он же Григорий Воронин, наслаждался. Вкусом хорошего немецкого табака, видом на море, страхом ученого - и убийством. Ему нравилось убивать, и когда он был боевиком-анархистом, и командиром боевой группы левых эсеров, и в незабываемые две недели у батьки Ангела, и в контрразведке Колчака...
Подумать только, в который уже раз подумалось ему, ну кто знал, что муж этой цыпочки - однокашник адъютанта при Верховном правителе в Сибири? И, получив предложение «выкупить» арестованного мужа - она не поступит, как все до нее, а добьется аудиенции. И уже через сутки всесильному (в своем городке) начальнику контрразведки придется бежать в холодную ночь, бросив все? В Дальневосточной Коммунистической Республике, конечно, тоже было весело, жаль, что все так быстро закончилось… Хотя способный человек не пропадет нигде. Дон Лучано, сам выбившийся в люди из тесноты и грязи кубинских притонов, отменно разбирался в разных сортах негодяев и сразу понял, к чему лежит душа у красноэмигранта. Гангстер и сутенер в прошлом, ныне респектабельный бизнесмен, сделал Воронину-Кроу новые документы и новую жизнь, продвигая своего протеже по лестнице государственной службы. Со временем способный ученик привлек внимание старого партнера Лучано, чье имя даже старый бандит старался не упоминать лишний раз.
День клонился к закату, море немного волновалось, и летательный аппарат ощутимо покачивало. Кроу курил как автомат, изредка поглядывая на часы. Айнштайн молча съежился в своем кресле, маленький и жалкий человечек, в одночасье потерявший все.
Кажется, пора. Воронин достал из специального ящичка ракетницу и пакет с зарядами, выбрал нужный. Встав в проеме двери, он выпустил красную ракету, отсчитал десять секунд и повторил процедуру. Спустя почти минуту, которая показалась самой длинной в жизни перебежчика, в ответ, на самой границе горизонта взвилась ослепительно-белая точка - ответный сигнал. По-видимому, без четких ориентиров пилот немного ошибся с координатами посадки, да и течение помогло, но все-таки их заметили, и рандеву состоится.
Когда вдали показался продолговатый объект, похожий на огромное веретено, быстро приближавшийся к гидроплану, профессор поначалу решил, что это неведомый морской зверь, и суетливо забормотал «Что это? Что это такое?». Всмотревшись старческими и подслеповатыми глазами в «веретено», он впервые в жизни закричал от ужаса, насколько хватало осипшей и слабой глотки. Ответ на риторический вопрос, поставленный Айнштайном, оказался ужасен.
Воронин не смог сдержать почти счастливой улыбки, при виде рубки с таким знакомым символом трикселя. К дрейфующему на волнах самолету приближалась субмарина, на которой уже готовили надувную лодку. И Григорий позволил себе облегченно вздохнуть. Он смертельно устал, но это была приятная усталость, охватывающая человека после неподъемной работы, которая наконец-то сделана, и сделана на совесть. Организаторы должны быть довольны. Оставалось закончить все и получить щедрое вознаграждение – не какие-нибудь бумажки, которыми скоро можно будет топить печи. Золото и то, что в нынешние смутные времена гораздо ценнее любых денег - возможность присоединиться к новым хозяевам мира.
