– О ней-то подумал? – спросил юноша, кивнув в сторону сестры. – Ты заставишь Марию шагать в Палестину ради вранья какого-то церковника? Почему бы ей ни поплыть в Левант и спасти уж весь мир!
– Мы все под защитой Господа. Церковь клянется нам, что Бог идет с нами. «Нас понесут на крыльях ангелы», – сказал священник из Кельна. А видения Стефана и Николаса? Они видели, что море разверзается перед нами, как перед Моисеем. Господь даст, Вил. Где твоя вера?
Вил подскочил на ноги и сплюнул.
– Где моя вера? Ха! А где твои мозги?
– Вил, – мягко проговорила Мария, – видишь, каждому из нас нести свой крест. – Она подняла три деревянных креста, сделанных из яблоневых веток и связанных пеньковой бечевкой.
Карл горделиво добавил:
– Я срезал их в аббатском саду, и их благословил священник из самого Майнца.
Он крепко прижал к груди один крест и с пылом продолжил.
– Умоляю тебя, дорогой брат, мы должны отправиться в поход, мы должны идти для Бога. Фрау Анка говорит, что нашьет нам на рубахи красные кресты.
Несколько минут Вил неотрывно смотрел в muss, кипящий у его ног. Он напряженно размышлял над соглашением, которое заключили он и Пий. Мысли его метались. «Мне нужно покинуть это место, я хочу уйти отсюда, всегда хотел. Но смею ли оставить эту старую каргу на смерть? Как поступить с малышкой Марией? Что же делать?» Изведенный тревогами юноша кинул в похлебку деревянную ложку и выпалил:
– Я приму решение завтра, но со всеми на рассвете мы не уйдем, и точка.
Карл, разочарованный, но как всегда покорный, медленно наполнял тарелку, пока Мария сновала около матери. Вил угрюмо удалился в укрытие своего ложа и закрыл глаза.
– Ты ведь сказал, что все решишь к заутрене, так? – несмело спросил Карл.
– Ja, ja, или после третьего часа, это точно. Теперь кончай чавкать и иди спать.
Карлу было нелегко успокоиться. Нетерпение жгло его, голубые глаза сияли широко и ярко, щеки пылали алым в свете огня. Не в состоянии уснуть, он снова обратился к Вилу.
– Сегодня я выучил еще одну загадку.
В комнату вернулась Мария и села на постель, скрестив ноги. Вил закрыл ладонями уши и застонал:
– Нет, Карл, только не сейчас. Я думал, ты уж бросил эти детские забавы.
* * *
Вил подумал, что рассвет настал чересчур быстро, а возбужденный Карл готов был спорить, что солнце запоздало. Рыжеволосый мальчик вскочил с постели и суетливо занялся привычными обязанностями, даже не обратив внимания на сладкий ветерок, волновавший ржаные поля за Вейером. Пекарский подмастерье, Томас Шварц,[iii] стоял в дверях, готовясь приступить к делам.
Бедняга Томас был найденышем. Младенцем его нашли под пустующим навесом для стрижки овец, где безымянная мать бросила его четырнадцать лет тому назад, и где его нашли и спасли от неминуемой холодной и голодной смерти. Фамилию свою он заслужил благодаря сверкающим черным глазам и черным волосам. Это был холодный, резкий мальчик, с сильными мускулами, плотно прилегающими к статной фигуре. Когда-то монахи отнеслись к нему с должной заботой, обеспечили его хорошей пищей и кровом, но не смогли уделить ребенку достаточно любви и ни в чем не наставили его. Когда вышел срок его содержания внутри монастырских стен, его отпустили на службу к деревенскому пекарю, вот уже два года тому назад.
Томас показал длинным пальцем на кучку детей, собиравшихся за хижиной колесника.
– Тоже идете в этот дурацкий Поход? – спросил он Вила.
Тот пожал плечами.
– Может и пойдем, но не сегодня.
Томас махнул головой.
– Кабы только вырваться отсюда…
Внезапно от столпотворения деревенских матерей отделилась фрау Анка, размахивая руками и подзывая их.
– А ну-ка, мальчики, собирайтесь на дело Божье. Подходите к остальным. Ваши красные кресты уже можно нашивать, и…Ты чего там стоишь, Вил? Пий говорит, что ты уходишь со всеми!
Вил и Томас посмотрели на нее и ничего не сказали. Озлобившись, дородная баба досадно прорычала и схватила парня за волосы.
– А ну-ка пойдем со мною!
Вил дернулся назад, морщась от боли.
– Нет уж, фрау, я нужен здесь.
– Но ты должен понести кару! Деревне нужно, чтобы вы спасли всех нас.
– Сама неси свою кару, старуха, – пробормотал Вил.
