Разбудило его любопытное летнее солнце. Ласковый щекочущий луч коснулся щеки, словно погладил.
— Йоркхельд, — забормотал Король, улыбаясь. — Как хорошо, что ты вернулся, брат…
— Не знаю, куманек, кто к тебе вернулся, — заворчал под самым ухом шут, — но то, что вставать давно пора, это точно. Завтрак остыл уже, между прочим… А обед, полагаю, будет нескоро.
— А где Эйви-Эйви? — моментально открыв глаза, спросил Денхольм.
— Ушел еще до света.
— Куда?!
— С виленами в горы. Лес валить для новой постройки.
— Толку от него! — фыркнул король, но осекся, вспомнив по-гномьи крепкие объятия.
— Не скажи, братец, не скажи, — задумчиво покачал головой Санди. — Они ему в пояс кланялись, последние деньги в руки совали — только бы с ними пошел.
— Сам видел? — Денхольм взялся за одежду.
— Сам. По нужде во двор выходил, вот и подсмотрел.
— Ну-ну… Ладно, веди. Где тут можно умыться и перекусить?
Ради гостя хозяйка расстаралась, подогрела кашу, нарезала свежего хлеба. Парное молоко пришлось кстати, и король опорожнил зараз полкувшина. После завтрака обошел селение в шесть добротных домов, осмотрел мельницу и общинное стадо на дальнем выпасе. Прогулялся в луга, с многозначительным видом покопался в земле, потрогал зеленые стебли растущей пшеницы. Вернулся в деревню.
Ребятишки да бабы таскали почерневшие доски и бревна, выуживая из-под обломков уцелевшее добро, в основном котлы и прочую утварь доброй гномьей работы. Санди, позевывая от скуки, грыз на крыльце какие-то семечки. И, глядя на него, король тоже заскучал.
Не было им места в этом мире, полном ежедневного кропотливого труда. Не ворочали они землю пудовым плугом, не холили тощих коров, не собирали серпами пшеницу. Такие, как король и шут, вполне могли бы прижиться в Холстейне, области степных табунов и лихих наездников. Или в Рорэдоле — межгорном крае, по легенде, рождавшем людей с оружием в руках. Даже в Навахонде, даже в Ласторге им нашлось бы место и дело. Но не в безмятежном, неторопливом Вилемонде, хлебном крае Священной Элроны.
Денхольма раздражали эти воловьи глаза с навеки застывшей в них покорностью, его угнетала сама мысль о том, что можно жить вот так, из года в год двигаясь по замкнутому кругу, без надежды на лучшую жизнь. Без стремления хоть к каким-то переменам.
Невеселые это были мысли. Но в то же время король смотрел на крестьян с непонятным ему самому почтением. Он бы так не смог. Но разве значит, что недостойны уважения люди, кормящие страну, рядом с которой многие великие княжества казались карликами!
И все же, несмотря на уважение, он скучал. И обращал свой взор к горам чаще, чем ему хотелось бы. Какая все же жалость, что они пройдут под хребтом! Нет, королю интересно было посмотреть на житье гномов, которых он на своем недолгом веку видел не так уж и часто. Но горы! Волшебный край высоты! Царство ледников и камней, коварные пропасти и холодные вершины! Горы манили даже сильнее, чем прежде, притягивали, звали вверх… Если бы уговорить проводника пройти по перевалу, хотя бы по перевалу!
Эйви-Эйви вернулся только к обеду, уставший и измотанный, в сопровождении груженных лесом крестьянских возков. И надолго припал к выигранному вчера бочонку. Потом с удовольствием навернул похлебки.
— Простите, господин, — наконец заметил он Денхольма. — Я не мог им отказать. Вычтите этот день из жалованья, только не читайте нотаций!
— И не собирался. Но с тебя какая-нибудь песня, проводник. Я чуть было не умер со скуки!
— На песни нет сил, господин Хольмер, — покачал головой Эй-Эй. — Я сегодня напелся выше горла, аж язык потрескался! Не могу…
— Да что ж ты там делал! — возмутился подоспевший Санди. — Языком дрова колол?
— Эаниэдов заговаривал, Духов лесных, — неохотно пояснил проводник. — Зато теперь добрая изба выйдет, так просто не загорится… Я немного отдохну, и мы тронемся в путь. Эти люди обещали подвести нас до самых отрогов, так что есть шанс ближе к вечеру постучать в ворота Подгорного Царства, — и снова черпнул кружкой из бочки.
Они выехали часа в четыре пополудни. Длинная телега, в какой возят на базар мешки с мукой, немилосердно поскрипывала, действуя на нервы, но радости короля не было предела. Во-первых, ему не пришлось стаптывать не зажившие толком ноги, и он с вполне понятным изумлением поглядывал на Эй-Эя, мерно вышагивающего рядом с возком. Во-вторых, сегодня вечером он должен был оказаться наконец в горах! Снова ощутить этот ни с чем не сравнимый дух, погладить древние камни! Поговорить со странным и замкнутым народцем, долго жившим по соседству с людьми, но так и не научившимся интересоваться делами большого мира! Рядом насвистывал развалившийся на прошлогоднем сене шут, покусывал соломинку и считал облака… Видно было, что и ему нравится путешествовать с комфортом.
