Старик кивнул:
— И пираты, разумеется. Кто же еще, кроме отпетых негодяев и авантюристов, сунется так близко к Зоне!
— Долго будем мокнуть без толку? — не выдержал Торни, грубо толкая короля в спину. — Так и насморк подхватить недолго!
— Вот это я понимаю: тучка! — восхищенно заорал Санди.
Король оглянулся и замер столбом.
Сказать, что на них наползала гроза, — значит, не сказать ничего!
— Йо-хо! — крикнул проводник, припуская к городу. — Штормовое предупреждение!
Гроза шла с моря, и темпы ее продвижения по суше впечатляли. Путники торопились изо всех сил, но зловещая мгла наступала им на пятки, заставляя ветер Сторожек менять сложившиеся привычки. То здесь, то там образовывались смерчики, стремившиеся на север, норовящие прихватить с собой неосторожных двуногих ничтожеств…
Когда они ломились в закрытые ворота частокола, кто-то донельзя остроумный, заскучавший на Благостном Небе, опрокинул на них целое море воды, едва не унеся прочь с холма.
— Все часовые попрятались! — пытаясь перекричать ураган, заорал проводник. — Подсади, побратим!
Гном уперся ногами в землю и подставил могучую спину. В одно мгновение взвившись над частоколом, старик упал по ту сторону ворот. Еще через мгновение тяжелые створки распахнулись, и ветер внес ослепших от дождя путешественников в Хоррар. Бросил, как ненужный груз, возле караульной будки и отправился гулять по улицам, подгоняя волны грязной воды.
— Эаркаст! Закрываем ворота! — рявкнул Торни, упрямо прорываясь навстречу бушующим потокам. — А то весь город разнесет в щепы!
Король с суеверным ужасом следил за тем, как постепенно смыкаются створки под натиском двух богатырей из древних сказаний. Сам он, уцепившись за крепкий с виду столб, не мог ступить и шагу из боязни улететь вслед за ветром. Взбесившийся воздух боролся до последнего, раз за разом откидывая дерзких, расшибая их о каменные плиты мостовой, но сплевывавшие кровью гном и человек оказались сильными противниками и вставали снова и снова.
И тогда король расцепил онемевшие пальцы, поднял голову, уперся получше ногами. И развернулся навстречу ветру, улыбаясь наглецу кривой усмешкой.
И ураган смутился, прянув в стороны, огибая. Не мог он поднять кощунственную руку на Обладателя Заклинания Воздуха, Одного из Трех, самых сильных в Мире Хейвьяра.
Перестав ощущать сопротивление воздушных потоков, Денхольм осторожно, вымеряя каждый шаг, приблизился к воротам, словно заслоняя их от разъяренной непогоды. Ободренные побратимы сделали еще одно усилие, и кованые створки сошлись, позволяя пленить себя кандалами запора.
И стало так тихо, что зазвенело в ушах. Лишь ливень продолжал барабанить по щербатой каменной кладке.
— Что это было? — спросил шут. — И почему все эти хлипкие деревянные крыши целы? Или ураган заказали только для нас?
— Шторма здесь слишком частое явление. — Старик мрачно любовался на два выбитых при падении зуба, покоящихся на его ладони, и часто сплевывал кровь. — Было бы глупо не принимать этого в расчет: Зона постоянно притягивает к себе все ветра, до каких может дотянуться… А те, что вырываются из ее крепких объятий, бесчинствуют в округе. Но в Сторожках обнаружились небольшие залежи ветсира, невзрачного такого камушка, отгоняющего воздушные потоки.
— Да, — Торни опять принялся старательно выжимать драгоценную бороду, — нам этот камень был ни к чему. Но мы неплохо заработали на его поставках. Ласты собрали грандиозный выкуп, шкур разных, рыбы с Медвежьего озера привезли, целую эскадру в Вилемонд за пшеницей отправили. Самый большой камень в Стэнор отвезли, здесь, в Хорраре, камушек помельче. На кораблях — совсем уж крохотные, пыль, можно сказать. Но наше дело маленькое: покупают — продаем.
— Ветсир — камень уникальный. И очень редкий. Говорят, из ветсира построен Дворец Самого Кователя, которому очень уж досаждали настырные Светлые Боги. То дострой, это переделай! А ветры у них в Посланниках были…
Договорить проводник не успел: из сторожки высунулся самый любопытный из стражников и с немыслимой смесью недоверия и восхищения осмотрел вновь прибывших.
— Вы кто такие? — стараясь придать своему голосу строгость и неподкупность, вопросил он, потрясая алебардой.
