Новый этап мучений. И ломота в теле. И слепота, ранящая глаза.
Легкая передышка ледника, работа заступов, брызги льда, ранящие щеки осколками стекла. Темные повязки на лицах, повязки, сберегающие зрение.
И снова стены, скобы, крюки.
Трещинки и разломы, заделанные безжалостной гномьей рукой, рукой мастера, не терпящего следов разрушений.
Ругань Эйви-Эйви, нудная и методичная, как и сам подъем.
Вбили ступени. Влезли на треть стены. Забили крюк. Подтянули вещи и оружие. Закрепили. Выдернули скобы. Подтянули. Вбили ступени…
Ползком, ползком, вживаясь в породу. Вниз не смотреть, бороться с удушьем и головокружением. Отплевываться снегом. Отхаркиваться кровью ободранного нехваткой воздуха горла. Пауками по отвесным стенам, тараканами.
Целый день, день без отдыха. Два перекуса, не придавшие сил, просто заглушившие возмущенные вопли желудков.
— Куда ты гонишь, проводник?
— К вечеру мы должны добраться до Сторожки…
Вперед, вперед! Во славу Кователя! Во имя собственной жизни — вперед!
Остановка — смерть, ехидная усмешка Йоттея, Крылатого, Шестирукого и Мудрого Бога, Хранителя Царства Мертвых: «Я же просил тебя, Потомок Богов, просил не торопиться!»
«Я не тороплюсь, Йоттей, нет! Я всего лишь лезу вверх, повторяя про себя бессчетное количество раз заветное: оно мне надо? оно мне надо? оно мне надо? Меня просто потянуло в герои, Йоттей, что-то шальное ударило в голову, заставляя отказаться от простого и познавательного пути, от знакомства с сумрачным народом Бородатых, презреть советы старика, не раз спасавшего мне жизнь… Ты не волнуйся, Йоттей, я продержусь еще немного! Вон до того выступа… Нет, пожалуй, до той гряды… Насколько хватит сил терпеть измученный оскал Эйви-Эйви, тянущего за собой двух самонадеянных щенков, возомнивших себя его спасителями!
Я не тороплюсь…»
— Не торопитесь! — хриплый голос вынимает из философской отрешенности, опрокидывает цепь рассуждений, заставляет вспомнить боль. — Еще немного, друзья! Вон она, Сторожка! Осторожнее на карнизе…
Ноги наконец-то чувствуют под собой некое подобие горизонтальной плоскости.
Такой поворот радует.
Еще сильнее радует то, что видят воспаленные глаза: вьсеченные в скале огромные ступени и дверь с охранными рунами.
Сторожка! Одна из девяти, охраняющих удобные подъемы. Когда-то здесь помещались караульные посты Людей и Гномов, внутри должны быть ступени, ведущие вниз, но если повезет открыть дверь и проникнуть в горную крепость, можно будет пройти сквозь гору на восточный склон, минуя пики и стены, закрывшие перевалы.
Сторожка!
Это слово заставило вздохнуть свободнее, перевести дух, потерять бдительность. Король оглянулся назад, оценивая пройденный путь, задыхаясь восторгом и гордостью. Он смог! Под его ногами сиял опасной белизной клок ледника, коварный язык, вырвавшийся из ненасытной утробы, дальше торчали два клыка скальных уступов, и за их обманчивой устойчивостью лежала пропасть узкого ущелья. Ниточка тонкого мосточка парила над бездной, а за неровной цепью острых зубцов виднелся игрушечный Рорэдол, в неверной дымке таяла Гали, крошечной точкой маячил суровый Галь, и прерывающейся цепью тянулась дорога на Вур…
Зачастившее сердце резануло от невозможности увидеть сверху Цейр-Касторот и дивное озеро Наурогри, острое, непреодолимое желание захватило все его существо…
Он услышал полный ужаса крик проводника, успевшего отцепить от пояса страховочную веревку и замереть в задумчивости возле двери, дернулся на крик, запоздало понимая, что дело вовсе не в проводнике, что это он сам скользит к обрыву, не в силах уцепиться, втиснуться в землю, корчась от боли в вывихнутой стопе…
Откуда-то сбоку метнулся шут, отталкивая короля от алчной пасти ущелья, почти спасая… Метнулся и оступился сам, взмахнул руками в наивной попытке удержать равновесие, впился пальцами, зубами в ненадежный скальный клык, разворачиваясь, опрокидываясь назад, дергая безжалостную связку… Быстрее мысли покатился в пропасть пытающийся укрепиться на полоске льда король, опережая шута, смахивая его вслед за собой…
И потерял сознание, метнувшееся в спасительную безумную тень, укрывшую от ужаса и боли падения…
