Указав подчинённому его место, десятник задумался: странную фигуру он приметил намного раньше, ещё за четверть часа до. И готов был поклясться всеми подземными богами, что за прошедшее время фигура эта ни разу не шевельнулась. Ни плечами не повела, ни ногами не переступила. Подобная неподвижность для живых – дело из ряда вон. Значит, что получается? Неживой он, сиделец этот, что ли? С другой стороны, шли они именно что к мастеру по таким вот… созданиям. К некроманту, вполне способному сделать себе то ли стража, то ли привратника. Зачем? А кто ж его знает! Может, вместо дрына, которым старик раньше дверь в башню подпирал, когда уходил куда. А может, просто захотелось. Бывает такое у мастеров: вот ударит ему моча в голову какую‑то вещь сотворить – и всё! Не на продажу – просто так, для себя. Или вредный старик чучело это посадил, чтобы тех, кто с пустяками, отваживать? Бывают, бывают – Драхгарк таких даже среди соплеменников встречал. И не раз. Однако легче от этого не становится, потому что получается другая сложность: как объяснить тупому болвану, что твоё дело достаточно важное? А? Вот то‑то!
Вздохнув, десятник отцепил от пояса шлем, нахлобучил его на голову, и ещё раз предупредив своих, чтобы не болтали лишнего, дал команду подходить к башне. Когда до крыльца оставалось не больше десятка метров, Драхгарк остановил отряд и двинулся дальше в одиночку. Мертвец – а теперь это было ясно видно – не отреагировал никак. Даже голову свою, скрытую капюшоном плаща до самого безгубого рта, не повернул. Дварф же, подойдя к сидящему на пару шагов, замялся: следовало как‑то дать понять этому ходячему трупу, что они не просто так тут прогуливаются, а пришли к хозяину.
– Слышь, это, как тебя, башка костя… – договорить десятник не успел: неподвижный ранее стражник вдруг оказался прямо перед ним, и костлявая, обтянутая высохшей кожей рука, ухватив почтенного мастера за бороду, потянула вверх, заставляя встать на цыпочки. – Извини! Извини! – немедленно зачастил Драхгарк. – Виноват! Не со зла! Из…
Мёртвые пальцы разжались, и спустя миг покойник опять сидел на крыльце, уставившись в никуда. Только волна взбаламученного стремительным движением воздуха, бесцеремонно хлестнувшая подгорного жителя по заросшему лицу, говорила о том, что что‑то было.
Немного отдышавшись, незадачливый переговорщик снял шлем, прицепил его к поясу и, стараясь унять невольную дрожь в голосе, предпринял вторую попытку:
– Это, почтенный, ты извини. Не со зла я. Думал, неразумен ты. Не встречал таких раньше. Вот и… – сильные руки с мозолистыми лопатообразными ладонями разошлись в стороны, показывая всю меру неловкости, испытываемой их владельцем. – Тут такое дело. Мы, это, к господину Гельду пришли. К хозя… то есть, к хозяину башни. По делу. По важному.
Страж не шелохнулся, как будто и не слышал, однако полное отсутствие реакции десятника не обескуражило. «Понятное дело, – подумал он. – Все говорят, что к хозяину и что с важным делом. А потом выходит, что у него прыщ на заднице сидеть мешает. Объяснить надо. Подробно».
– Мы, почтенный, преступников привели. Вон тех, – Драхг ткнул пальцем в двоих связанных соплеменников. – Вон тот, сивый, – при этих словах один из охранников вытолкнул указанного вперёд, – он на свои поганые недоделки чужое клеймо ставил, а…
Снова порыв ветра, и не успевший даже ойкнуть изготовитель фальшивок повис на проткнувшей его грудь мёртвой руке, на глазах высыхая и превращаясь в мумию…
* * *
– И чё теперь? – десятник, успевший сходить к могилам старого Гельда и его убийцы, собрал своих и устроил импровизированный военный совет. – Старые штольни бросать, так, что ли?
Речь шла о выработках, заложенных ещё первыми переселенцами и до сих пор не истощившихся. О богатых жилах драгоценных камней, железа и серебра. О лабиринте, кормившем добрую треть подгорных жителей. И о том, что вгрызавшиеся в недра гор подземники то и дело натыкались на большие и маленькие пещеры, заселённые далеко не безобидной живностью. Оголодавшие в своих тесных мирках твари – ползающие и прыгающие, летающие и сидящие на месте – радостно приветствовали незваных гостей, потирая лапы, щупальца и сглатывая набегающую слюну. И хорошо, если, как в этот раз, слишком жадный добытчик, не прислушавшийся к данному народу дварфов чувству камня, успевал поднять тревогу. Да и то до спасительной перегородки с тяжелой дверью, отгораживающей большой участок штолен от главного коридора, четверть из шести десятков работающих добраться не смогла.
