Каждое слово — пародия, и я прошу у вас прощения. Я взываю к вашему милосердию и не собираюсь переходить на личности. Череп знает, что я постоянно перехожу границы дозволенного. Артур меня презирает. Я сам загнал себя в угол.
— Слушай, как смеются эти ножницы, — говорит Череп.
— Это что, такая интимная шутка?
— Ты что-то сказал?
— Нет.
— Нет, сказал.
— Нет, не сказал.
— Нет, не сказал.
— Нет, сказал.
* * *
В туманных небесах над розово-серым кирпичом нью-йоркского гетто протянуты электрические волны, в ожидании, когда к ним прикоснуться пальцы гитариста — как человек, который все трогает языком больной зуб до тех пор, пока не заденет нерв. Он задевает свой нерв. В туманных небесах над розово-серым кирпичом нью-йоркского гетто одинокий задрипанный голубь убит электрическим током от вспышки молнии, нет, это язык, да нет же, я видел что-то розовое… голубь без перьев. Падает на зазубренную черную крышу.
Оба, и Череп, и Рот, до предела «ленивы». Естественный результат восприятия жизни как терпимой депрессии. Странная концепция, правда? Сознание делает жизнь более яркой и интенсивной. Самосознание — особенно; однако, на самом деле, приводит к подавленности и упадку. Следовательно, бездействие есть признак жизни… Но не буду настаивать и погружаться в поток этой логики еще глубже — из страха лишиться доверия. Жизнь — пузырек на воде, который исследует эта книга. Большинство книг пишутся при жизни автора. Томас Эдисон был замечательным человеком. Он мой кумир. Он был очень добрым. Однажды, в тоскливый дождливый день, он дал интервью одному чумазому репортеру, которому было отчаянно необходимо написать что-нибудь новое про Чародея. [10] Томас заколебался, когда репортер задал ему вопрос: какие идеи вы пытаетесь воплотить в жизнь в данный момент. В данный момент у него не было никаких проектов, способных произвести впечатление на редакторов. Ему было жалко репортера. Он говорит после недолгих раздумий, что сейчас он работает над новым изобретением: машиной, которая даст возможность общаться с мертвыми. Репортер, ясное дело, слегка обалдел, и эта сенсационная новость пошла на первую полосу. Я рад сообщить, что мистер Эдисон солгал в своем опровержении, когда не мог спать на постели, сооруженной в одной капле вечера из пустоты, из которой теперь выливаются эти страницы. В результате у нас получилась подушка. Роскошная плюшевая подушка, на которую можно лечь и вообразить себе небеса. Да, друзья мои, назло всем примитивным религиям, жизнь после смерти все-таки существует. Она состоит из последних мыслей, последних образов у тебя в голове перед смертью. Поэтому будь осторожен.
Подарить тебе для коллекции симпатичные открыточки? Читатель?! Ответ будет: Нет, — такой громкий, что он бьет по ушам, и ты бежишь с воем прочь, пока не падаешь без чувств, а потом встаешь и поражаешься восприимчивости, из-за которой ты позволяешь завлечь себя в Ад такими явными и очевидными средствами. Ты понимаешь, что на самом деле ничего этого не было. Наверное, ты потерялся между "р" и "и" — в скрипках, а не в принуждении. Подумай еще раз. Но мы это сделаем. Пойдем погуляем в рекламе краски для волос. Кто эта женщина, что идет нам навстречу в замедленной съемке? Ангел. Господи, вот бы залезть к ней в трусы. Она ощущает твое присутствие. «Хочешь залезть мне в трусы?» Она поднимает юбки. У нее ослепительная улыбка. Она приспускает трусики. Еще одна ослепительная улыбка. Ты стоишь, раскрыв рот. «Кто из нас ошибается?» — мысль вырывается из сознания. Ты ударяешься в слезы. Ты беззащитен и уязвим. Ты — самое слабое существо во вселенной. Ты подползаешь на брюхе к ангелу. Ты теряешь шаткую опору, что держала тебя и не давала рассыпаться. Кажется, пошел дождь? Ты погружаешься в радужную жидкость, которой можно дышать, как в зеркало, где отражается залитое солнцем поле, и только потом понимаешь, что это любовь, истекающая из ангела. О-о-о, твой стон заставляет вибрировать воздух, ты настолько созвучен всему окружению, что даже деревья слегка дрожат на твоей волне, их тонкие ветви то наливаются возбуждением, то расслабляются в зыбкой истоме. Ты знаешь, что можешь вечно впивать лучи света, что сыплются брызгами с ее зубов. Ты встаешь перед ней на колени, у тебя по щекам все еще текут слезы. Она кладет руки тебе на плечи, и сквозь тебя протекает ток, и поднимает тебя на ноги, и ты даже не осознаешь, что ты сдвинулся с места. Ты потерялся в ее глазах, твоя бесконечная благодарность падает в чистую радость, когда последние крупицы твоего раскрошенного "я" осыпаются вниз, и грязь поглощает их без остатка.
