Артур Блэк, человек, который не наденет рубашку, если только она не старая, не мятая и не рваная. Да, у него в теле жарко, и, если выразиться помягче, сексуальная озабоченность тоже присутствует, и… да, но вы же не станете отрицать, что живое тело — всегда горячее. Где-то в человеческой плоти, в недрах мяса с прожилками души, даже у самого тупоголового, бессодержательного и автоматизированного индивида есть зоны тепла — результат трения между желанием и исполнением. У Рта есть особенно очевидные непомерные желания и равно очевидное и непомерное устремление принять с благодарностью все, что удастся заполучить. Вот почему, мой любезный соперник, горячие люди бывают такими жестокими. Они ничего тебе не дадут, пока ты автоматически их не полюбишь, как любят ребенка родители, и не найдешь для себя удовольствия в их настырной зацикленности на себе. Понаблюдаем за современной любовью в действии.
Подруга Рта, с которой они вместе уже две недели, приходит без предупреждения, когда Черепа нету дома — он пошел прогуляться со своей новой пачкой сигарет. Рот тут же стреляет у девочки доллар и отправляется за бутылкой вина. Он возвращается и продолжает глушить спиртное с таким непомерным пылом, с каким только девятилетние дети смотрят по телику все подряд, так что их за уши не оттащишь. Но этот субъект, Артур Блэк, вовсе не привлекательный. Не привлекательный и не забавный. Совсем не забавный. Он так напуган внезапной необходимостью материального воплощения своего умозрительного представления о себе — образа своего я в форму своего я, — так чтобы стать узнаваемым для другого, что если бы он не пил, его бы полностью парализовало.
Рот напуган. У него крутит живот. Он как слизняк под лавиной замерзшей грязи, и мать трясет его за плечо, и говорит: «Просыпайся! А то опоздаешь в школу!». Мать в ужасе смотрит на слизь у себя на пальцах. Очень часто, когда он регулярно встречается с кем-нибудь больше недели, его накрывает внезапный страх, что какое-нибудь случайно сорвавшееся замечание (типа: «Если бы только я выкорчевал все тело…») обнаружит всю глубину его отстраненности от своих кончиков пальцев.
— Я весь день думала о тебе, — говорит Мелисса, его подруга.
— Правда? Я о тебе тоже думал. Я все думал… о твоих волосах…
— О моих волосах? — Она смеется.
— Да. Они такие красивые. Ты сама разве не знаешь? Существует немало теорий насчет волос. Но самое главное: волосы растут у нас там, где они больше всего нужны, и где нам хочется, чтобы они были у всех — чтобы нам было приятно друг на друга смотреть. Это такой естественный отбор. Выживает наиболее приспособленный. (Иными словами, выживает тот, кто остался в живых.) На протяжении всей истории и по сегодняшний день (потому что, кто знает, к чему это все приведет в итоге) мужчинам нравилось, чтобы у женщин были волосы на промежности, на голове, подмышками и на ногах, хотя уже даже теперь считается, что волосы на ногах — некрасиво, а женщинам нравилось у мужчин то же самое, только чтобы волос было больше, им вообще нравятся волосатые мужики, и особенно у кого на лице щетина. И если рассматривать лично меня с данной точки зрения, то я — идеально приспособленная для жизни мужская особь человеческого вида, потому что мне нравятся все твои волосы — везде, где они у тебя есть. — Он трет ей промежность. — Разумеется, вовсе не исключено, что я просто клинический извращенец, и расположение волос на теле никак не связано с сексуальной привлекательностью индивида. В ходе эволюции волосы на телах людей поредели, чтобы освободить место для бородавок, которые отражают космические фу-лучи и какой-то еще другой вид столь же фатального излучения, еще не открытого нашей наукой.
Она сначала скептически смотрит на него, а потом целует. Он вытирает губы и отпивает еще вина, воображая, что с той стороны стекла к окну прижимаются плоские лица детишек с дырками вместо носов. Он вынимает руку у нее из-под юбки и идет в туалет пописать. Когда он берет в руку свой член, его это сразу заводит. Он возвращается в комнату и опускается на диван рядом с подругой. Но тут же встает и подходит к окну, жестами подзывая Мелиссу.
