— Это… это была идея Харви Лански. Он предложил напоить ее…
— Втроем, Уил! — Генри расхохотался. — О боже! Я, наверное, в следующий раз умру от смеха. У меня уже живот болит. Сейчас проводят тест на отцовство. До конца недели один из вашей троицы станет отцом. Ну как, Уил, готов познать все радости отцовства?
— Что? — Уильям на секунду замер. — Нет-нет, я не готов…
Парень вытер вспотевшие ладони о штанины. Но Генри его никуда не отпускал.
— Да ладно! Познаешь все прелести того, что зовется взрослой жизнью. Жена, и я хочу заметить — жена по залету, будет гонять тебя в магазин за мороженым со вкусом рыбы, потому что при беременности им какую только дичь не хочется. Потом слушать крики ребенка по ночам, который не то описался, не то голоден или хочет внимания. Он сам не будет знать, чего хочет, а ты будешь пытаться ему угодить. Научишься спать в автобусе, на переменах между уроками, молиться о свободном времени и с грустью вспоминать, что такое воскресный футбол с парнями. А еще работа! Надо будет пахать, чтобы банально прокормить себя, жену, ребенка, а питание для них ох как дорого! Еще твоей семье нужны жилье, одежда. Платить за телефон, интернет. От Xbox придется отказаться. На него не будет ни времени, ни денег. Эх! Вот она, взрослая жизнь!
— Пап, я не хотел!
— Да ладно?! Ты чего папкаешь теперь? Присунул, теперь отвечай за поступки. Это и есть взрослая жизнь, Уил. Ах да! Ты уже у нас теперь взрослый. Ты у нас теперь Уильям Элдридж, отец и будущий муж. Кормилец, глава семьи. Из тебя получится отличный отец!
— Ну хватит, пап. И так страшно! Ты только маме не говори.
Тут Генри не выдержал и заржал в голос. Уильям от стыда спрятал лицо в ладонях. Он корил себя за последнюю фразу. Мама уже знала.
— Ладно, пошли в дом, сын. Если ужин остынет, мне здорово достанется от твоей матери.
— Пап. — Уильям посмотрел на Генри тем самым взглядом, каким взрослеющие сыновья просят отцов о помощи.
— Не дрейфь, сын! Что-нибудь придумаем. И не вздумай больше хамить матери! Еще один прокол — и пойдешь учиться в военный колледж.
Ужин прошел в тихой семейной обстановке, прерываемой постоянными звонками Генри. Не считая постоянных вызовов на слушание, он старался проводить все свободное время у жены и детей, а не в своей резиденции. Охрана по периметру дома и квартала теперь на постоянной основе защищала самое ценное в его жизни. Семью!
После того, как сын и дочь Анни поднялись в свои комнаты, Генри остался с женой в гостиной. Супруги включили телевизор, по которому как раз показывали последнее слушание по делу Сиятельного. Генри молчал, а Сара не спрашивала. Такие тихие вечера были нормой до того, как он сел в инвалидное кресло и сдерживаемый характер дракона-тирана обрушился на всю семью.
Сара уловила то знакомое молчание, какое она помнила до травмы.
— В последний раз ты так молчал, когда собирался ехать на свою последнюю войну.
— Она не последняя.
— Что тебя гложет? Мог сказать Уильяму, что мы уже закрыли вопрос с семьей Милтонов. Рано нашему мальчику становиться отцом.
Генри невольно отвлекся от мыслей. Не вставая с дивана, поцеловал женушку в макушку.
— Он молодой парень, Сара. Дай мне возможность воспитать в нем мужчину, который отвечает за свои поступки. Поволнуется пару суток, поварится в собственных переживаниях, тогда и скажем.
— Тогда что тебя беспокоит? С деньгами проблем нет. С Анни я пока сама справляюсь. Твое появление в доме и образ мужчины были весьма своевременны. Нам… мне этого не хватало.
Генри еще раз чмокнул женушку в макушку.
— Какая ты у меня умная. Эх, надо было жениться на тебе лет на пять пораньше. Может, тогда и в армию бы не пошел.
— Не прячься от меня, Генри. Что-то случилось?
— Все хорошо, милая. С этим делом я должен разобраться сам.
В некоторых делах принятие окончательного решения похоже на гражданскую войну с самим собой. Какое бы решение ты ни принял, все равно будешь сожалеть о сделанном выборе. Попытка спрятаться за мелкими житейскими проблемами ничего не меняла. Генри понимал это как никто другой.
Есть дела настолько великие, начав которые, ты перестаешь принадлежать самому себе. Твоя жизнь становится частью чего-то большего, чем отдельно взятая личность. Генри уже сделал свой выбор. Вопрос в том, что ждет его в будущем?
