— Адрок! — Старуха запустила в меня полотенцем. Таби почему-то хихикнула, и это было первое проявление голоса, что я от нее слышал за сегодня.
Луиза смотрела на меня непонимающе. Однако ей, как и любой женщине, стало любопытно, что будет дальше.
— Я очень прошу вас обеих поддерживать общение. Луиза уже пережила то, с чем вам еще предстоит столкнуться. Она умеет объяснять. Говорить то, что другие не могут объяснить словами.
Флора снова начала плакать. Луиза сразу спохватилась.
— Пошел отсюда, противный мальчишка! Таби, выгони отсюда этого неотесанного чурбана! И чтоб не появлялся тут до завтрашнего дня.
Затем обернулась к Флоре.
— Ну-ну, милочка, слезы — это хорошо. Значит, любила ты их сильно. Наверное, и муж у тебя хороший был…
Снова обернулась ко мне.
— Ты еще здесь? Живо выметайся отсюда!
Из пекарни я выходил крайне довольным собой. Судьба — странная штука. До этого момента я не знал, как помочь матери Ричарда. Как не знал и способа, которым бы упертая Луиза смогла бы отплатить мне за вернувшееся зрение. Она настаивала на этом. В общем, судьба.
***
# 25-е сутки после Точки Ноль / Спустя 102 дня после событий на стадионе «Гнездо»
Город Сиэтл, дом семейства Элдридж
На заднем дворе глава семейства общался с сыном, вступившим в самый пик периода бунтарской юности. Последние два года, живя отдельно от отца, Уильям начал пробовать заново грани дозволенных ему поступков. Он разбил подаренную отцом машину, начал хамить матери, постоянно просил денег на гулянки с компанией, которая вытягивала из него все до последнего цента. Типичный пример шестнадцатилетнего подростка из обеспеченной семьи, росшего почти все детство без отца. Сара Элдридж тихо, по-женски прикрыла рот ладошкой, глядя, как ее бывший муж общается с сыном. В такие моменты матери хочется что-то сказать, но она сама понимает, что надо подождать.
Генри усадил сына за столик у бассейна. Оба пили сок, не смея браться за пиво в присутствии матери.
— Плохое познается в сравнении, сын. Набить морду малолетке, который младше тебя, это, по-твоему, плохой поступок? Ты тешишь свое формирующееся эго, Уил. Хамишь маме, потому что она не может ответить. Тратишь деньги, которых не зарабатываешь. Молодец! Так держать.
— И что? Тебя не было два года. Когда мама плакала, тебя не было. Когда ты был, она тоже плакала. Знаешь что?! Я сам начал зарабатывать деньги!
— Ты про ту мелочь, которой оплачиваешь подписку на Xbox?
Парень промолчал.
— Давай! Говори! Я же тебе больше не указ. Как ты там сказал вчера маме? «Мне больше никто не указ! Я сам о себе позабочусь»? Молодец, Уил, ты стал совсем взрослым.
Зная обо всех переживаниях, которые крутились в голове сына, Генри намеренно его провоцировал. Уильям, тот мальчик Уил, который шесть лет назад впервые увидел отца в инвалидной коляске, никогда не признает авторитета отца, который сейчас здоров и сидит перед ним. Согласиться с этим — значит признать себя его сыном, свое неправильное поведение, плохое окружение и непозволительное общение с матерью.
— Ты же взрослый, Уил. Даже не Уил, а Уильям Элдридж… уже переспавший минимум с тремя девушками. Ты чего отворачиваешься? Думаешь, мать не знает о том, где и с кем ты спишь?!
— Не лезь в мою жизнь! Ты, старый инвалид!
Генри улыбнулся и нагнулся поближе к сыну. Горькие слова он пропустил мимо ушей.
— Ага. Стало страшно! Помнишь Барби? Напомню, Барбара Милтон, семнадцать лет, выпускной класс. Ее родители показали твое маме интереснейшее видео, заснятое камерой в их доме. Ты и двое других парней…
— Иди к черту! Я не хочу этого слышать!
Уильям вскочил с места и попытался уйти. Генри схватил его за запястья и, глядя на трепыхания сына в попытке сбежать, начал смеяться.
— И это все? Только на это хватило твоей взрослости, сын?
— Пусти! Отпусти меня!
— О да! Тебя ждет веселое будущее. Она залетела. Ваша Барби залетела! Ха-ха-ха.
— Это не я! Это был не я!
Глядя, как муж подтрунивает над сыном, Сара отвернулась, не в силах сдержать предательские слезы. Генри, отсмеявшись, усадил сына на стул.
— Втроем! Уил, втроем?! — Отец едва сдерживал рвущийся наружу смех.
