Маликов решил не присутствовать лично на самом интервью с женой: боялся сорваться, «потерять лицо» перед журналистами, которые, если и не зафиксируют его растерянность, замешательство или злобу, то уж в любом случае сообщат об этом своим коллегам, да еще приукрасят, и пойдет гулять молва по столице — молва, до которой москвичи, избиратели эти самые, охочи больше всего.
Игорь Андреевич пришел домой как раз к тому моменту, когда беседа Галины Ипатьевой — модной, хорошо раскрученной на телевидении журналистки — с Лидой уже свернулась. Оператор снял несколько общих планов: семейные объятия, занятой муж возвращается домой после праведных трудов на благо отечества: прихожая, кухня, кипящий чайник на плите — полная семейная идиллия!
Проводив журналистов, Маликов, как обычно, лишь сурово зыркнул на жену, не спрашивая, о чем она там вещала в телекамеру, поужинал и исчез в спальне.
Утром его разбудил звонок имиджмейкера Виталия Барковского, высокооплачиваемого педераста, одного из самых модных стилистов Москвы.
— Игорь Андреевич, миленький вы наш… Это такая прелесть, такое чудо!..
— Что? Ты о чем?
— О Лидушке… Это прелесть… Это такая удача, я клянусь, лучшего я и ожидать не мог… Пускаем в эфир, непременно, это просто чудо какое-то… Я просто рыдал, всю ночь рыдал!..
— Вытри сопли и говори нормально, — сердито оборвал болтовню стилиста Маликов. — Что там такое за чудо?
— Ах, Игорь Андреевич, ах, вы сами увидите… Пускаем в эфир без разговоров!
— Мне надо посмотреть…
— Не надо, ничего не надо! Я отвечаю, это такой успех… Поверьте моему чутью…
— Ладно! — По утрам Маликов не расположен был к длительным беседам. — Ладно, Виталя. Если обделаешься — башку оторву. Ты меня знаешь.
— Фу, фу, Игорь Андреевич, зачем же так? Я гарантирую!
— Ну и славно. У меня дел по горло, на эту квашню смотреть — мало радости.
Не слушая ответную болтовню имиджмейкера, Маликов повесил трубку. Дел у него и вправду было по горло. Это только неискушенные телезрители думают, наблюдая заседания Госдумы и обсуждая поведение зевающих депутатов, что они, депутаты, бездельничают и проматывают денежки налогоплательщиков. У депутатов дел — невпроворот, им иной раз и поспать-то некогда, вот и зевают на заседаниях.
Замотавшийся в деловой суете Маликов забыл об интервью и не посмотрел тогда выступление своей клуши по телевидению.
А через две недели пошли письма. Неожиданно рейтинг Маликова, до этого росший неуклонно, но медленно, буквально взлетел, словно кривая на экране сейсмографа при первом подземном толчке. Писали ему домой, писали в Думу, писали в штаб его депутатской группы. Восхищенные, растроганные домохозяйки, мужики-работяги, солдаты, учителя, пенсионеры и дворники, бывшие колхозники, начинающие фермеры — все были очарованы простотой и естественностью Лиды, ее ласковой шепелявостью, ее «пилименями» и шмыганьем носом.
Народ полюбил Лиду всерьез: она была так непохожа на напыщенных и недоступных светских красавиц — жен больших политиков или бизнесменов, что люди мгновенно выбрали семейство депутата Маликова объектом простого человеческого общения и завалили его письмами, в половине которых все-гаки, помимо восхищенных комментариев и рассказов о собственной тяжелой судьбе, были и просьбы: улучшить жилье, повысить пенсии, поспособствовать, помочь, поддержать, посоветовать.
По советам своих референтов, некоторые из этих просьб Маликов удовлетворял, используя свою обширную сеть знакомств и деловых связей или просто свое обаяние и влиятельность. Временные и финансовые затраты на решение каждой из подобных мелких житейских проблем возмещались Маликову сторицей: слухи о «всемогущем защитнике простого народа» поползли по столице, по области, охватывали один город России за другим. И Маликов иногда стал посматривать на жену с выражением, похожим на благодарность.
Но разве что только посматривать. Соблазнительные формы жены уже давно не волновали Игоря Андреевича. За первый месяц супружеской жизни он убедился: ее красивая оболочка скрывает унылую, равнодушную и совершенно бесперспективную фригидность.
