Счета, которые имелись у Боровикова в Швейцарии, в Нью-Йорке и в Германии, количеством нулей потрясли бы любого рядового гражданина не только России, но и самых развитых стран. Но Боровиков понимал: слишком много денег не бывает. Он давно вошел во вкус, всегда следовал поговорке: «Чтобы много зарабатывать, надо много тратить» — и старался увеличить свое состояние при каждом удобном случае.
Помимо всего этого, в его жизни появился новый интерес, новая игрушка, которая называлась «политика».
Однажды в Швейцарии он долго беседовал с известным психотерапевтом — для забавы решил попробовать: что же это за модная штука, о которой столько говорят и пишут? Артем Виленович придерживался мнения, что все эти беседы — чистой воды надувательство. Но интерес всегда был для него дороже денег, и он легко выложил кругленькую сумму за два часа общения с симпатичной брюнеточкой, которая, впрочем, одним только скучным взглядом пресекла даже мысли о попытках построения «нештатных ситуаций» и неформального общения пациента с доктором.
К удивлению Боровикова, брюнеточка со сложной немецкой фамилией (при этом свободно говорящая по-русски) поведала ему много интересного о нем же самом, и шарлатанкой он ее считать перестал.
В частности, психотерапевт, после того как он рассказал ей о своем детдомовском детстве, ранних судимостях и прочих несчастьях, которые выпали на его долю, кое-что объяснила Боровикову: в детстве он не доиграл, у него не было возможности проводить время так, как проводят его «нормальные» дети, и на этой почве у него развились некоторые комплексы.
— Да, — согласился он. — Трудное детство, железные игрушки…
— И теперь, — кивнула понимающе брюнеточка, — вы ищите возможность поиграть. То есть доиграть, компенсировать себе недоигранное в детстве.
— Точно! — едва не выкрикнул Боровиков. И рассказал доктору о покупке целой психиатрической лечебницы, в подвале которой он устроил ресторан для «своих». И еще много всякого, о чем, спохватившись, умолчал… Ну, в самом деле, зачем доктору, даже такому симпатичному, было знать, что Боровиков и особо приближенные используют наиболее аппетитных пациенток больницы (которая, уже будучи собственностью Гриба, продолжала функционировать) для своих плотских утех и что слава о «сумасшедшем гареме» Гриба ползет по Питеру (правда, в очень ограниченном кругу проверенных, надежных и обязанных Грибу людей)?
— Точно! — повторил он. — Знаете, я столько денег трачу на разные… Как бы это сказать… Развлечения. Меня даже высмеивают некоторые…
Тут он, конечно, преувеличил. Высмеивать Гриба никто себе не позволял. Но головами кивали в изумлении — это, было. Хотя бы после покупки дурдома. Он помнил выражение удивления на лицах тех, кого посвятил в подробности этой коммерческой операции.
Так же, как и приватизированный сумасшедший дом, политика являлась для Артема Виленовича не более чем игрушкой. Точнее, игрой — вроде «Монополии». Только «Монополии» взрослой, серьезной, неизмеримо более сложной, чем американский оригинал. И ставки в этой игре делались такие, что, манипулируя, Артем Виленович ощущал выбросы адреналина в кровь, сравнимые, может быть, лишь с состоянием при прыжке с «тарзанки». А то и покруче.
Очень часто — а в последнее время это просто вошло в норму — ставкой в новой игре Гриба становилась жизнь: чья-то или даже его собственная…
Пока Боровиков выигрывал, поэтому чувствовал он себя очень хорошо. Убийство Маликова было сильным ходом соперника, и вызвало оно у Гриба нормальную реакцию опытного игрока — раздумья, сосредоточение и подготовку адекватного ответного хода, который бы разрушил все построения конкурента, сломить его уверенность в себе и заставить либо платить, либо вовсе сбросить свою фишку со стола.
Артем Виленович продумывал этот ответный ход, никого не посвящая в свои планы, следуя давно выработанному принципу — использовать любую, даже саму сложную и неприятную ситуацию в свою пользу. И сейчас, как ему казалось, это можно было сделать.
Он взял трубку мобильного телефона.
— Алло! Данила?.. Привет, Боровиков. Узнал?.. Ну, молодец. Нужно срочно встретиться… Да, очень важно… У меня? Нет, давай лучше на нейтральной территории… Где? А, знаю. Этот шалман раньше Писателю принадлежал, ты в курсе?.. Как это? Писателя не знаешь? Ну, впрочем, может быть. Все так быстро меняется. После него там Мужик работал. Максимов такой… А, его знаешь? Ну, не суть. Ладно, давай, я через часик подъеду. А ты, знаешь, что — Кулькова высвистай. Он нам тоже понадобится… Что? Не поедет в ресторан? Поедет! Скажи, что я требую. Как миленький поедет. Все, до встречи.
