Voilà, mon cher ami et frère, mon credo avec lequel j’ai vécu la plus heureuse dernière partie de ma vie, et avec lequel j’attend à chaque moment la mort sans la désirer et sans pouvoir la craindre.
J’espère que malgré mon mauvais français, vous comprendrez ce que j’ai voulu vous dire; et que malgré la petite divergence de nos idées, ma lettre ne vous sera pas désagréable.
Votre ami et frère
Léon Tolstoy.
8 Févr. 1908.
Дорогой друг и брат,
Я только что получил ваше письмо по поводу моего письма Сенкевичу. Не только одобрение, но даже понимание христианских принципов настолько редко в настоящее время, что получение вашего письма было для меня большой и редкой радостью.
Вы меня спрашиваете, разделяю ли я мысли, изложенные в вашем письме и в брошюре, адресованной Николаю II.>1 Постараюсь ответить на этот вопрос с наибольшей искренностью и серьезностью. Ваши мысли о собственности, особенно об отвратительной земельной собственности, об ужасах патриотизма, — и>2 порождаемых им войны и вооруженного мира, — мне чрезвычайно дороги, и в течение четверти века я делал всё, что мог, чтобы по возможности их распространять.
Для того, чтобы бороться против страшного предрассудка земельной собственности, я писал главе правительства, предлагая ему прекрасную роль — стать во главе этого восстановления священнейших прав огромного большинства народа.>3 Я еще и теперь продолжаю выступать с этими предложениями.>4 Не считая этих ходатайств перед правительством, я рад сказать, что у меня много друзей, и число их увеличивается с каждым днем, которые рассматривают землю, как нечто такое, что не может быть предметом собственности. Среди них есть несколько таких, которые, будучи собственниками недвижимости, отреклись от того, что рассматривалось как их право.
Что же касается милитаризма, то я счастлив сказать, что всякий день получаю письма от моих неизвестных друзей, истинных христиан, которые терпят тюремное заключение и нищету своих семей за отказ от военной службы. Сегодня еще с той же почтой, которая принесла ваше письмо, я получил два таких же: одно от молодого солдата, который находится в тюрьме уже два года и пишет, что чувствует себя счастливым и довольным;>5 другое из Болгарии от друзей, четырех молодых людей, которые терпят то же самое от своего правительства.>6
Таким образом, я вполне согласен с вами в отношении ваших основных принципов и тех выводов, к которым вы склоняетесь. Мне кажется, что я могу даже сказать, что, как бы малы ни были результаты, достигнутые людьми, старающимися следовать христианским принципам во всей их полноте, всё же эти результаты значительнее тех, которых достигли анархисты-коммунисты.
Это приводит меня к самому корню вопроса и к единственному различию во мнении, которое существует между нами.
Вы говорите, что социальный вопрос есть прежде всего вопрос экономический. Я этого не думаю. Социальный вопрос, как вы говорите, или же наступление царства божия, как вы его подразумеваете и как я понимаю его, гораздо шире этого. Экономическая проблема — лишь маленькая часть дуги окружности. Существует еще взаимоотношение полов, воспитание детей, отношение к нападающим, к сумасшедшим, к животным и целый ряд личных поступков, которые не входят в экономическую проблему и которые являются самыми важными для человечества. Все эти вопросы не решаются путем разрешения экономической проблемы. Разрешение этих и всех могущих встать перед человеком проблем не может быть достигнуто с помощью экономических законов, а принадлежит к духовной области. Их решение — то, которое дает апостол Иоанн в своих посланиях. Решение заключается в откровении любви. Я говорю «откровение», потому что считаю, что любовь не есть предписание, но внутренний закон человеческой жизни, и что любовь есть единственный способ для человека достигнуть счастья, к которому он естественно стремится. Этот закон был открыт не только христианством, но всеми мудрецами мира: египтянами, китайцами, индусами, греками и т. д. Но он был понят и воспринят лишь ничтожным меньшинством. История человечества есть не что иное, как постепенное осуществление этого закона, принятие этого закона, замена эгоизма любовью, не во имя загробной награды, но во имя истинного счастья в этой жизни.
