Данила Ачинского>3 найдите пожалуйста. Вашего Дамиана>4 пришлите. Нет ли биографич[еского] словаря?
Лихтенберга>5 посылаю. У нас прекрасно и на земле и на небе, и в душе порядочно.
Ваш Л. Толстой.
На конверте: Ивану Ивановичу Горбунову. Трубецк. пер., д. Осипова.
Ответ на письмо Горбунова от 18 или 19 сентября 1904 г., в котором Горбунов-Посадов извещал о посылке в Ясную Поляну ряда книг.
>1 Книги, посланные Горбуновым-Посадовым Толстому, следующие: немецкие сборники «Aus dem Baume der Erkentniss», «Gut und Böses» и «Книга мудрости», сост. М. Л. Биншток, Спб. 1904.
>2 «Круг чтения».
>3 Толстой имеет в виду книгу: «Сказание о жизни и подвигах в бозе почившего старца Даниила, подвизавшегося в Сибирской стране, в пределах гор. Ачинска», изд. 10-е афонского русского Пантелеймонова монастыря, М. 1913.
>4 Иосиф Дамиан де Вестер (1839—1889) — бельгиец, католический священник, миссионер на Гавайских островах. В мае 1873 г. поселился на острове прокаженных Молокаи, где жил и работал шестнадцать лет. Умер от проказы.
>5 Какую из книг Лихтенберга посылал Толстой Горбунову-Посадову, неизвестно.
1904 г. Сентября 24. Я. П.
Получил ваше большое хорошее письмо, дописанное из Воронежа, дорогой Гаврило Андреевич, и порадовался тому, что вы всё такой же (не такой же, а лучше, светлей), каким были 20 лет тому назад.>1
Говорят: старость, болезни... Да ни за что не отдал бы одного дня моей старости, я думаю и с болезнями (у меня их мало, и я сужу только по догадке), за годы глупой, животной молодости.
Вы извиняетесь, что много пишете про Колю.>2 Это одна из самых интересных для меня тем. Я его всегда очень любил и люблю. Мне нравится то, что он пишет, что он атеист (т. е. нечто не существующее и не могущее существовать). Он пишет это только п[отому], ч[то] он не атеист, т. е. верит в обязательность правды, в того или то, что обязывает. Он пишет так грубо и комковато: я атеист — только п[отому], ч[то] не хочет, боится неправды, боится иметь вид того, что бы вы хотели, чтоб он был, вид человека, из угождения даже самому любимому человеку отступающего от истины. Этим-то он и хорош. А то, что он торопится говорить, что он атеист и боится не бога, а понятия бога и открещивается от него, это явление самое обыкновенное в наше время и очень грустное. Вы знаете мое мнение о том, что один из важных мотивов, и наибольш[ий], деятельности человеческой есть внушение, гипноз. И это очень хорошо, когда эта сила употребляется на добрые мысли и чувства или на безразличные поступки. Без этой способности не могли бы жить люди. Но ужасно губительно то, когда эта сила употребляется на вызывание дурных чувств, ложных мыслей и злых поступков, как это совершается всегда при государственном и, в особенности, религиозном внушении, — том, о к[отором] я и хочу сказать.
С понятием бога соединили недобрые и заблудшие люди столько лживого и злого, что честные, чистые, мало думавшие люди нашего времени выработали в себе способность сознательного отпора против этого внушения, вроде того, как я сознательно останавливаю себя от зевоты, когда зевают передо мною. С хорошими людьми (но мало думавшими, повторяю) нашего времени случилось то же, что случилось бы с путешественниками, кото[рые], несколько раз быв зазваны на ночлег, были ограблены, и кот[орые] слышали бы такие рассказы от других путешественников, не заходили бы никуда на отдых и из страха быть ограбленными не верили бы тем гостеприимным хозяевам, к[оторые] приглашали бы их, и, бедные, всё странствовали бы до тех пор, пока их носят молодые ноги. То же и с нашей бедной молодежью. Так что зло религиозных обманщиков и внушителей не только то прямое, кот[орое] они делают обманутым, но еще и то, кот[орое] они делают тем, к[оторые] отказываются слышать и думать о том, что одно только нужно людям.
Я занят последнее время составлением уже не календаря, но Круга чтения на каждый день, составленного из лучших мыслей лучших писателей. Читая всё это время, не говоря о Мар[ке] Авр[елии], Эпиктете, Ксеноф[онте], Сократе, о браминской, китайской, буддийской мудрости, Сенеку, Плутарха, Цицерона и новых — Монтескье, Руссо, Вольтера, Лессинга, Канта, Лихтенберга, Шопенгауера, Эмерсона, Чанинга, Паркера, Рескина, Амиеля и др. (притом, не читаю второй месяц ни газет, ни журналов), я всё больше и больше удивляюсь и ужасаюсь тому не невежеству, а «культурной» дикости, в к[оторую] погружено наше общество. Ведь просвещение, образование есть то, чтобы воспользоваться, ассимилировать всё то духовное наследство, к[оторое] оставили нам предки, а мы знаем газеты, Зола, Метерлинка, Ибсена, Розанова
