Так писал Толстой о декабристах в статье 1905 г. «Великий грех», посвященной обличению помещичьей собственности на землю.
Пробуждение в эксплуататорских классах «религиозного чувства», их «греха» перед народом — это и было то самое, что разумел Толстой под нравственным самоусовершенствованием и наивно считал единственным возможным путем к уничтожению правительственного и всякого рода другого «насилия» над народными массами. Исторический пример такого рода нравственного пробуждения Толстой и видел в движении дворянских революционеров. Игнорируя революционно-политическую программу и активность декабристов, Толстой пытался изобразить их носителями христианского смирения и называл «теми людьми, которые готовы были страдать и страдали сами (не заставляя никого страдать) ради верности тому, что они признавали правдой».>49
Эта насквозь ложная точка зрения на декабристов Толстого-проповедника помешала Толстому-художнику осуществить столь давно волновавший его исторический замысел.
Обличая «психологию деспотизма», Толстой помимо созданной ранее повести «Хаджи-Мурат» в годы революции пишет рассказ «За что?» и «Посмертные записки старца Федора Кузмича».
Ценный материал, уточняющий самые истоки непримиримого отношения Толстого к самодержавию и ко всякому «насильническому» правительству дает письмо писателя к его биографу П. И. Бирюкову. Толстой свидетельствует здесь, что его «отрицательное отношение к государству и власти» «началось... и установилось в душе давно, при писании «Войны и мира», и было так сильно, что не могло усилиться, а только уяснилось» впоследствии.>50
Резко отрицательное отношение к царизму и всему буржуазно-крепостническому строю царской России «уяснилось» у Толстого в условиях второй революционной ситуации, сложившейся в стране на рубеже 70—80-х годов. С этого времени и до конца своих дней Толстой по праву мог говорить о себе то, что он с гордостью сказал во время революции в письме к великому князю Николаю Михайловичу, разрывая отношения с этим членом царской фамилии и представителем придворных кругов: «Я человек, отрицающий и осуждающий весь существующий порядок и власть и прямо заявляющий об этом».>51
Напечатанные в настоящем томе письма Толстого помогают глубже понять благородный облик этого великого человека во всей его сложности и противоречивости.
Е. Купреянова.
В настоящий том включены 324 письма Л. Н. Толстого: за 1904 г. — 245 и за январь-июнь 1905 г. — 79. По автографам печатаются 134 письма, по фотокопии — 5, по копировальным листам (или книге), представляющим собой точный отпечаток автографа, сделанный на тонкой бумаге при помощи копировальных чернил и красок — 166, по рукописным копиям, вклеенным в копировальную книгу — 9, по машинописным копиям, вклеенным в копировальную книгу — 6, по отдельной машинописной копии — 1, по факсимиле — 1, по печатным текстам — 2. Впервые печатаются 227 писем.
Тексты тринадцати писем Л. Н. Толстого к Софье Андреевне Толстой опубликованы в томе 84 и тридцати четырех к В. Г. Черткову — в томе 89.
При воспроизведении текста писем Л. Н. Толстого соблюдаются следующие правила.
Текст писем Толстого, как правило, воспроизводится с учетом последних исправлений, сделанных автором. Из зачеркнутого в сноске воспроизводятся лишь наиболее существенные варианты, причем знак сноски ставится при слове, после которого стоит зачеркнутое.
Сохраняются все особенности правописания автора, например различное написание одних и тех же слов («тетенька» и «тетинька»), ударения, поставленные им; слова, написанные неполностью, печатаются полностью, причем дополняемые буквы ставятся в прямых скобках: к-ый — к[отор]ый, т. к. — т[ак] к[ак], б. — б[ыл]. Не дополняются общепринятые сокращения: и т. п., и пр., и др.
Описки (пропуски, перестановки букв, замена одной буквы другой и т. п.) исправляются без оговорки.
На месте не поддающихся прочтению слов в скобках ставится: [1неразобр.], [2 неразобр.], где цифры обозначают число неразобранных слов.
Скобки автора обозначаются круглыми скобками.
Подчеркнутое автором воспроизводится курсивом.
