Дома написалъ длинное письмо рабочему въ отвѣтъ на его возраженіе объ «Ед[инствен]номъ Ср[едств]ѣ». Ѣздилъ верхомъ съ Ч[ертковымъ]. Онъ говорилъ о непротивленіи — странно. Легъ спать. Проснулся — Давыдовъ, Количка и Соломонъ. Читалъ Соломона пустую, напыщенную статью Retour de l'enfant prodigue и прелестный разсказъ Милля. Потомъ пришли проститься Сутк[овой] и Картушинъ. Очень они мнѣ милы. Записать:
1) Въ вѣрѣ можно разувѣриться. Кромѣ того, вѣры могутъ [быть] двѣ противуположныя. Правда, въ вѣрахъ болѣе внѣшняго проявленія, чѣмъ въ сознаніи, но за то вѣры шатки и противорѣчивы, a сознаніе одно>[212] и неизмѣнно.
Сейчасъ разговоръ опять о Ч[ертковѣ]. Я отклонилъ спокойно.
11 Іюля. Е. б. ж.
[11 июля.]
>[213]1) Въ первый разъ ясно понялъ все значеніе смиренія для жизни, для свободы, радости въ ней.
2) Я плохъ и плохо прожилъ, не умѣлъ и не осилилъ устроить жизнь хорошо. Но, если ясно понялъ такъ, какъ, мнѣ кажется, другіе не понимаютъ, не зло — ошибки жизни, какже мнѣ, хоть въ уплату за свою дурную жизнь не сказать этого. Можетъ быть, кому нибудь и пригодится.
3) Я не ожидалъ того, что, когда тебя ударятъ по одной, и ты подставишь другую, что бьющій опомнится, перестанетъ бить, и пойметъ значеніе твоего поступка. Нѣтъ, онъ напротивъ того, и подумаетъ, и скажетъ: вотъ какъ хорошо, что я побилъ его. Теперь ужъ по его терпѣнію ясно, что онъ чувствуетъ свою вину и все мое превосходство передъ нимъ.
Но знаю, что несмотря на это, всетаки лучшее для себя и для всѣхъ, что ты можешь сдѣлать, когда тебя бьютъ по одной щекѣ — это то, чтобы подставить другую. Въ этомъ «радость совершенная». Только исполни. И тогда за то, чтò кажется горемъ, можно только благодарить.
11 Іюля. Живъ ели ели. Ужасная ночь. До 4 часовъ. И ужаснѣе всего б[ыль] Л[евъ] Л[ьвовичъ]. Онъ меня ругалъ, какъ мальчишку и приказывалъ итти въ садъ за С[офьей] А[ндреевной]. Утромъ пріѣхалъ Сергѣй. Ничего не работалъ — кромѣ книжечки: Праздность. Ходилъ, ѣздилъ. Не могу спокойно видѣть Льва. Еще плохъ я. Соня, бѣдная, успокоилась. Жестокая и тяжелая болѣзнь. Помоги, Г[оспо]ди, съ любовью нести. Пока несу кое какъ. Ив[анъ] Ив[ановичъ], съ нимъ о дѣлахъ. Теперь 11 часовъ. Ложусь.
12 Іюля. Все тоже. Странный эпизодъ съ Ч[ертковымъ]. По ошибкѣ Фили его позвали, и опять взволновал[ась] С[офья] А[ндреевна]. Но прошло хорошо. Она, бѣдная, оч[ень] страдаетъ, и мнѣ не нужно усилія, чтобы любя, жалѣть ее. Ѣздилъ съ Душаномъ. Вечеромъ проводы Саломона. И легъ, не дожидаясь Сухотиныхъ. Пріѣзжалъ Ч[ертковъ]. Я отд[алъ] ему пис[ьм]о.
Нынче 13-ое. Сухотины. Писалъ книжку. Ѣздилъ съ Мих[аиломъ] Серг[ѣевичемъ] и Голденв[ейзеромъ]. С[оня] все оч[ень] слаба. Не ѣстъ. Но держится. Помоги Богъ и ей и мнѣ. Записалъ въ книжку.
14>[214]Iл. Очень тяжелая ночь. Съ утра началъ писать ей письмо и написалъ. Пришелъ къ ней. Она требуетъ того самаго, чтò я обѣщаю и даю. Не знаю, хорошо ли, не слишкомъ ли слабо, уступчиво. Но я [не] могъ иначе сдѣлать. Поѣхали за дневниками. Она все въ томъ же раздраженномъ состояніи, не ѣстъ, не пьетъ. Занимался книжка[ми], сдѣлалъ три. Потомъ ѣздилъ въ Рудаково. Не могу быть добръ и ласковъ съ Львомъ, и онъ ничего не понимаетъ и не чувствуетъ. Привезла Саша дневники. Ѣздила два раза. И Соня успокоилась, благодарила меня. Кажется, хорошо. Отъ Бати тронувшее меня письмо. Ложусь спать. Все не совс[ѣмъ] здоровъ и слабъ. На душѣ хорошо.
15 Іл. е. б. ж.
[15 июля.] Живъ, но тяжело. Утромъ опять волненіе о томъ, ч[то] я убѣгу, что ключъ отъ дневниковъ дать ей. Я сказалъ, что сказаннаго не измѣню. Было оч[ень], оч[ень] тяжело. Передъ этимъ кончилъ коректур[ы] книжекъ. Осталась часть одной. Ѣздилъ съ Душаномъ. Вечеромъ Американецъ и Ч[ертковъ], и Голд[енвейзеръ], и Николаевъ. С[оня]спокойна, но чувствуется, что на волоскѣ. Ложусь спать. Кое что записать — послѣ.
16 Iл. Живъ, но плохъ тѣломъ. Душой бодрюсь. Милый Миша Сух[отинъ] уѣхалъ и Таня. Потомъ и Соня. Она спала, но все угрожающа. Ходилъ гулять. Хорошо молился. Понялъ свой грѣхъ относительно Льва: не оскорбляться, а надо любить. Какая нелѣпость: равнять и, чтобъ одно могло перевѣшивать другое: оскорбленіе и любовь — не любовь къ Ивану, къ Петру, а любовь, какъ жизнь въ Богѣ, съ Богомъ, Богомъ. Хочу поговорить съ нимъ. Американецъ — пишетъ, сочиняетъ и кажется пустое. Вернувшись съ прогулки, наткнулся на него, потомъ учитель изъ Вятки съ женою. Тоже пишетъ. Но оч[ень] милый. Поговорилъ съ нимъ. Окончилъ послѣднюю коректуру. Хотѣлъ взяться зa О безуміи, но не б[ылъ] въ силахъ. Сейчасъ надо записать изъ книжки:
