14 Мая. Болѣлъ бокъ. Всталъ бодро. Много гулялъ. Ничего не записалъ. Дома читалъ Вересаева и Семенова. Послѣ завтрака ходилъ въ Желябуху. Пріятно прошел[ся]. Ч[ертковъ] пришелъ. Таня пріѣхала. Съ мужиками хорошій разговоръ. Больше шутливо-ласковый. Дома спалъ. Горбовъ — цивилизован[ный] купецъ. Оч[ень] скучно.
1) Какъ бы хорошо быть въ состояніи искренно отвѣтить на вопросъ: Какъ твое здоровье? — Не знаю, это меня не касается.
Хорошее письмо отъ Саши. Ложусь спать, только напишу отвѣтъ Леон[иду] Семен[ову].
15 Мая. Весь день слабъ. Ничего не работалъ. Даже книжку не растворялъ. Много говорилъ съ народомъ. Былъ скучный господинъ. Всѣ домашніе оч[ень] милы. Что то хотѣлъ записать не важное, но забылъ. Ч[ертковъ] и Таня требуютъ, чтобы я имъ далъ комедію, но никакъ не могу — такъ плохо.
16 Мая. Весь день боленъ: изжога и слабость. Ничего не дѣлалъ, не ѣлъ и не выходилъ.
17 Мая. Нынче немного получше. Хорошее письмо от Саши. Немного утромъ походилъ, читалъ Reville'a. Интересно. Вызываетъ мысли. Обѣдалъ въ залѣ. Вечеромъ гости, игралъ въ карты. Скучно. Письма мало интересныя, a требующія отвѣтовъ и заботъ. Ложусь въ 11.
18 мая. Нынче чувствую себя совсѣмъ хорошо и тѣломъ, и духомъ. Походилъ. Поправилъ пьесу, но все плохо. Получилъ милое письмо, трогательное, Угрюмовой и написалъ ей длинное письмо. Спалъ передъ обѣдомъ. И вечеръ, какъ обыкновенно.
Все читаю Reville'я, и много интереснаго. У готентотовъ>[149] судья начальникъ, приговаривающій къ смерти, долженъ первый наложить руку на казненнаго. Они хорошо говорятъ, что человѣку надо жить, какъ луна — мѣсяцъ: vivre en mourant et mourir en vivant.>[150] Reville оч[ень] наивный писатель — считаетъ верхъ непросвѣщенія людей, когда они живутъ не признавая ни государства, ни собственности. — На много мыслей наводитъ меня это чтеніе:
1) Религіозная истина: >[151]сознаніе въ себѣ невидимаго начала дающаго жизнь всему и стремленіе къ удовлетворенiю требований этого начала, познаваемыхъ и каждымъ изъ людей, и нѣкоторыми наиболѣе чуткими къ этому сознанію, людьми. И вездѣ одно и то же: выраженіе этого высшаго начала соединяетъ людей, соединенные люди, подъ вліяніемъ похотей — страстей, извращаютъ пониманіе этого начала и его требованій, и соединеніе однихъ людей служитъ основаніемъ и причиной отступленія отъ сознанныхъ требованій.
Тогда появляется вновь болѣе ясно[е] выраженіе религіознаго начала и его требованій, и ему подчиняются нѣсколько бóльшихъ соединеній; и опять извращается, и опять положеніе ухудшается, и требуетъ еще болѣе высокаго, общаго и яснаго выраженія требованій религіознаго сознанія, и опять этому высшему сознанію подчиняется бóльшее количест[во] людей, и опять извращается. Но всякій разъ бóльшее количество, живя общей жизнью, больше и больше матеріаль[но] улучшаютъ свою жизнь. Такъ что постоянно съ болѣе высокимъ пониманіемъ религіозной истины и съ бòльшимъ количествомъ людей, принимающ[ихъ] эту истину, равномѣрно извращается исти[на] и увеличиваются матеріальные успѣх[и] жиз[ни]. Увеличивается и количество соединенныхъ людей, увеличивается общеніе между людьми.
Такъ это шло и дошло до нашего времени, до высшей степени. Половина, если не больше, населенія земного шара находится въ близкомъ общеніи между собой, матеріальные успѣхи огромны, а между тѣмъ последняя высшая истина христіанска[я], магометанская, извращена до послѣдней степени. (Все это я думалъ лучше и, коли Б[огъ] велитъ, изложу понятн[ѣе]; а это — не то).
>[152]Второе, на что навело меня чтеніе Rev[ille'a]:
2) Чувствую, какъ благодѣтельно дѣйствуетъ на душу изученіе или обзоръ жизни, особен[но] духовной жизни, всѣхъ народовъ земли. Среди какихъ миліардовъ, жившихъ, живущихъ и имѣющихъ жить, живу я — ничтож[ное], жалкое, дрянное, чуть чуть сознающее себя существо. Какое безуміе думать, что я, мое матеріальное я, имѣетъ какое нибудь значеніе посреди этихъ миліардъ миліардовъ жившихъ и живущихъ людей, изъ к[оторыхъ] большинство и умомъ и душою выше меня. Если я чтó нибудь, то только передъ Богомъ и передъ самимъ собой, насколь[ко] я божествененъ.
