Завтра возвращается Саша и 5 Сухотиных — радость. Вчера были два посетителя: интеллигент калмык, литератор, возвращающийся к земле, и революционерка — просила 1000 р[убле]й для освобождения брата 15 лет на 12 лет каторги.
21 Мар. 1909.
Нынче слаб, стеснение в груди, и нет непосредственной доброты и благодарности. Приехала Таня с своими. Оч[ень] приятно. Не могу побороть недоброго чувства. Когда вспомню, что это матерьял для работы, тогда лучше. Рад Саше. Вчера так легко казалось писать художеств[енное] для народн[ых] книжечек. А нынче нет охоты, а потому и силы. Да будет не моя, а твоя воля. Да, нет свободы воли. Хочется сказать: есть свобода делать зло, но нет свободы делать добро. Зло это моя работа, добро, к[отор]ое я делаю, не моя, а Его работа. Что же я могу? Могу не делать зла, не губить то добро, какое есть во мне. (Неясно, а что-то есть.)
Я в таком состоянии, что ничего не могу делать, и мне это неприятно, но это обман времени. Мне хочется делать что-то во времени. А это не нужно. Это всё равно, что хотеть делать во время сна. (Опять чепуха, и опять что-то есть.)
————————————————————————————————————
Сейчас сидел в унынии за пасьянсами, и вдруг мне стало ясно, ясно до восторга и умиления то, что нужно бы сделать. Стало мне ясно то, что в существующем зле не только нельзя обвинять никого, но что именно обвинения-то людей и делают всё зло. Вспомнил Марк[а] Авр[елия] или Эпиктета (не помню), к[оторый] говорит, что на делающего зло не только нельзя, не должно сердиться, но его-то и жалеть надо. А тут сердятся на людей, воспитанных в том, что хозяйственность (как говорит Тарас) — добродетель, что хорошо наживать, хорошо не промотать отцовское, дедовское, — сердятся и готовы убивать их за то, что они делают то, ч[то] считают должным, и мало того: стараются владеть этим как можно безобиднее, делаю[т] всякие уступки, лишая себя. И их считают врагами, убивают те, к[оторые] и не подумают сделать этого. Убивают и тех, к[оторые] воспитаны на том, ч[то] стыдно не занимать в обществе то же положение, к[отор]ое занимают отцы, деды, и занимают эти места, стараясь смягчить свою власть. И убивают те, к[оторые] желают власти не менее, [не имея] для этого даже и повода наследственности. Одним словом, надо и хочется сказать то, что надо войти в положение людей и не судить их по их положению (к[отор]ое образовалось не ими, а по тысячам сложнейших причин), а по их доброте. Т. е. внушить то, что все мы знаем, ч[то] мы все люди, все братья, и нам надо судить себя, а не других. Положение же улучшиться может никак не наказаниями (т. е. местью, злыми чувствами и делами), а только добротой. Хочется сказать:
То, что живем дурно и в чем эта дурнота, сказано и пересказано и не переставая говорится — нечего повторять это. Надо думать, как исправить. А исправить есть только одно средство — доброта ко всем и строгое суждение к себе — религия добра — любовь, любовь, любовь. E pur si muove.>73
22 Марта.
Вчера вечером б[ыл] оч[ень] вял. Нынче тоже не похвалюсь. Был кореспонд[ент] Рус[ского] Сл[ова]. О Гоголе написал и дал. Мож[ет] б[ыть], это отвлекло от работы. Ничего не мог писать. Только письма. Был Ч[ертков]. На душе б[ыло] оч[ень] хорошо утром и потом, когда читал и отвечал письма, и всё время за исключением того, когда говорил с корресп[ондентом], a это жалко. А как радостно, когда живешь перед Богом. Записать есть много. После.
————————————————————————————————————
23 Мар. 1909.
Встал рано. Мало спал и слаб. Думал одно:
>74Как хорошо говорится: 70 лет живу на этом свете. Живу-то безвременно, а на этом свете столько-то.
>75Записать:
1) Никакие грехи: воровство, блуд, убийство и др. в >1/>1оо ооо доле не делают того зла, какое делают оправдания хотя бы самой малой слабости.
>76Все ужасы, совершаемые правительствами, и безумия, распространяемые церквами, основаны на таких оправданиях религиозных, патриотических, социалистических.
19 Марта 09 г. Я. П.
[1)] Как прост вопрос о земле с точки зрения владельцев ею. Я огораживаю от всех кусок земли и допускаю пользоваться ею только под условием служения мне.
