1) Знаю, ч[то] если люблю, то Ты во мне и я в Тебе. И потому хочу любить всегда и всех и в мыслях, и в словах, и в делах.
Вторая:
2) Хочу не думать о суде людском, а делать только то, что мне перед живущим во мне Тобою должно и можно делать.
Третья:
3) Внешние события будущего скрыты от меня, но я знаю, что они совершаются по Твоей воле, и потому не хочу желать в будущем тех или иных, зная, что то, что совершается по твоей воле, всегда благо.
9 Ф. 09. Я. П.
Во всем да будет не то, чего я хочу, и не так, как я хочу, а то, чего Ты хочешь и как Ты хочешь. Не хочу желать и ожидать чего-либо в будущем, ни успеха в деятельности, славы людской, ни сил телесных, ни самой жизни. Одного хочу, хочу, чтобы быть в Тебе и с Тобою, любить всегда и всех>60 и в мыслях, и в словах, и в делах.
Да будет со мною не то, чего я хочу, и не так, как я хочу, но то, чего Ты хочешь и как Ты хочешь. Не хочу в будущем ни успеха деятельности, ни славы людской, ни телесных сил, ни продления жизни. Одного хочу: хочу для того, чтобы быть в Тебе и Тебя сознавать в себе, любить всех и в мыслях, и в словах, и в делах.
————————————————————————————————————
Всё не могу удовлетвориться формой молитвы. Сейчас вечер 9-го. Хочу выразить еще иначе — вот так:
Ничего не желаю в будущем, зная, что всё, что будет, будет благо; не желаю и похвалы людской, зная, что назначение мое не в любви людей ко мне, а в моей любви к ним, любви в делах, в словах, в мыслях.
11 Ф. 09. Я. П.
Ничего не пишу уже несколько дней, но на душе хорошо, особенно нынче. С[оня] не приехала. Думал о том, что молитва моя не годится для последних минут жизни, при смерти. А если не годится для смертного часа, то и вообще не годится, п[отому] ч[то] смертный час всегда, всякую минуту. Подумал сначала, ч[то] не годится в особенности для смертного часа усилие избавиться от заботы о славе людской. Но подумав еще, увидал, ч[то] это неверно, ч[то] соблазн славы людской не покидает человека и в минуты смерти, часто, напротив, в эти минуты еще усиливается — как во всех тщеславных героических подвигах. Даже едва ли не во всех их двигатель тщеславие. Да, тщеславие, забота о славе людской — одно из главных препятствий для отдачи своей жизни служению духовному началу вне себя и в себе: вне себя, все яснее и яснее постигая его требования, и в себе, всё больше и больше подчиняя свою жизнь этим требованиям. Так что молитву оставляю такою, как записал. Разве прибавлю то, ч[то] выражает сознание, память о неизбежности, близости, естественности и благе смерти.
Знаю, что умираю, и в виду смерти не могу желать ничеговнешнего в той жизни, из к[отор]ой ухожу; не могу тоже желать и похвалы от людей, п[отому] ч[то] она не нужна умершему. Но не могу не желать и желаю одного: любить всегда одинаково всех и делом, и словом, и мыслью, всякую минуту и до последней минуты.
12 Фв. 1909. Я. П.
Всё так же ничего определенного не работаю. Нынче поправил письма. Одно, матерьялисту, кажется, не дурно. Приехал вчера и нынче Ваисов, Сергеенко, Трегубов. Да, вчера думал о том, как действенны слова умирающего. От чего? А от того, ч[то] умирающий не думает о мирском. Да ведь мы все умирающие. Только не думай о мирском — и твои слова будут так же действенны, если только слушатели будут чувствовать твою отрешенность от мирского. Думал нынче гуляя:
1) Какой это неразрывный круг: добрая жизнь — дела — усиливают веру, вера производит дела. От этого ясно, как не может быть веры — а только подобие ее — самая страшная ложь — у властителей, воин[ов], грабителей, судей, лжеучителей.
14 Фев. 09.Я. П.
Вчера нездоровилось, но счастлив, не могу не благодарить. Ничего не писал. Был Николаев милый. Письма все хорошие. Не выходил перед обедом, а лежал.
Отрываюсь, после допишу.
>61И нынче чувствую себя слабым, в особенности для писания: ничего не хочется. А между тем нынче утром думал оч[ень], кажется, важное, именно:
1) Говорят: «разве возможно жить по закону любви, без удержания насилием злых?» То, что люди говорят это, показывает, ч[то] говорящие верят в закон насилия, верят в то, что насилие учредит жизнь. Они верят в это, и действительно, закон насилия
