Глядя на Клейборна, Джан вспомнила другой вечер, когда они вдвоем сидели в этой комнате и она ощутила внезапное влечение к нему. Сейчас, слушая его, она почувствовала, как все повторяется. Дело было не в том, что он говорил, а в голосе. Он не разговаривал с ней как профессионал, он лишь хотел, чтобы она поняла его, и ей хотелось убедить его в том, что она понимает. Джан изо всех сил старалась сдержаться и не потянуться к нему в ответ на его благожелательность — не потянуться физически…
Она быстро подавила в себе это желание, спрятавшись за спасительной оградой слов.
— Пол Морган? — переспросила она.
Клейборн кивнул.
— Мне не нравится, что он делает, — эта его мелкая жестокость, самолюбование. Но мне знакомы его неуверенность, его сомнения насчет собственного образа. То же самое с Виццини. Может быть, даже в большей степени. Я знаю, каково это — быть сиротой.
— Вы?
Он понизил голос:
— Да. Я не знаю, кто были мои родители, не знаю своего настоящего имени. Единственное отличие в том, что я не убегал из приюта. — Клейборн помолчал. — Когда вы рассказывали мне о своей младшей сестре, вы попали в точку. Насколько мне известно, у моей матери были такие же проблемы, а ребенок вашей сестры и я — близнецы. — Клейборн посмотрел на нее с улыбкой. — Начинаете понимать, о чем я? Не нужно полностью отождествляться с кем-то, чтобы ощутить свою связь с этим человеком. Стоит только заглянуть поглубже, и в каждом вы найдете частичку себя.
Джан кивнула.
— Именно это я и чувствую в отношении Мэри Крейн. Только мы ближе друг к другу, потому что между нами есть еще и физическое сходство. Иногда я не могу не думать о том, что, если сыграю эту роль правильно, это будет то же самое, что воскресить ее…
— Даже если на этом окончится ваша жизнь? — Он наклонился к Джан, взял ее руку и заговорил еще тише: — Я знаю, как это важно для вас. Но помните — это всего лишь роль. Мэри Крейн мертва, а вы живы. Что произойдет с вами — вот что важно.
Она увидела его взгляд, и глаза сказали ей больше, чем слова. Он к ней неравнодушен — это было очевидно. Она чувствовала теплоту его рук, сжимавших ее руку, ощущала пульсацию его крови. Он волновал ее, и это было хорошо, потому что она забывала о своих мыслях. Хотя Джан и старалась сохранять спокойствие, она все равно испытывала страх, а ей не хотелось о нем думать. Может, Клейборн был прав, а она нет — но разве это важно? Важно было то, что происходило здесь и сейчас, эти прикосновения, от которых учащался пульс. Это было то, чего она хотела, то, в чем она нуждалась, потому что это было реальным.
Джан придвинулась к нему, закрыв глаза. Ее губы искали его губы, они прижались друг к другу, его руки коснулись ее груди, потом бедер…
И оттолкнули ее.
Она открыла глаза.
— Что не так?
— Джан, послушайте, — мягко заговорил он. — Я знаю, чего вы добиваетесь, но это вам не поможет. Ваша безопасность — вот что важно, а вовсе не угроза вашей карьере. Подкупать меня таким образом — это не решение проблемы.
Она быстро встала. Котенок испуганно вскочил, изогнув свой короткий хвостик.
— Подкупать? Послушайте, вы, самодовольный ублюдок…
— Простите. — Он тоже поднялся. — Вы неправильно меня поняли. Вы же понимаете, я хочу вас, но не на этих условиях…
Джан отвесила ему пощечину, и он умолк.
— Условиях? Это вы ставите условия. Только вы, и никто другой. Убирайтесь отсюда к черту. Отсюда — и из моей жизни!
Она повернулась, решительно подошла к входной двери и распахнула ее. Котенок в страхе мяукал где-то внизу, но она не видела его.
— Не глупите, — сказал Клейборн. — Вы должны понять…
Джан не слышала его голоса. Она ничего не видела и не слышала, лишь чувствовала, что он движется в ее сторону и вот-вот прикоснется к ней. Она отступила назад.
— Нет… убирайтесь!
Он проследовал мимо нее, опустив руки. Она захлопнула дверь и прислонилась к ней, вся дрожа. Только услышав шум отъезжавшей машины, она пришла в себя и вновь обрела способность видеть и слышать.
Но теперь ничего не было слышно, даже испуганного мяуканья. Она оглядела гостиную, но котенка так и не обнаружила.
Он исчез.
