Теперь Эймс слушал его, и Клейборн быстро продолжил:
— Давайте хоть раз скажем правду. Признаем, что убийство ничего не решает, в нем нет ничего героического, и Норман Бейтс — не тот человек, которому следует завидовать или подражать. Если об этом не забывать, то не так уж и много придется переписывать. Всего-то и нужно слегка изменить акценты, изобразив его одержимым, страдающим человеком, чьи неадекватные поступки приносят ему страдание, а не удовлетворение.
— И это все, что вы можете посоветовать? — Эймс сделал недовольную мину. — Перевести часы на пятьдесят лет назад и сказать зрителям: «Преступление не окупается»?
— Может, пришло время именно так и поступить. Пятьдесят лет назад, было намного меньше убийств, а если они и совершались, то в основном профессиональными преступниками. Теперь пришло время любителей: все, от начинающего террориста до уличного мальчишки, готовы пролить чужую кровь ради того, чтобы повысить свой статус. Потому что наши фильмы, телевидение, книги и пьесы говорят им, что насилие приносит прибыль.
— Вы когда-нибудь слышали о «поколении Я»? Вот что сегодня продается.
— Не только это. Черт побери, я не набожный человек, но знаю, что Библия по-прежнему возглавляет списки бестселлеров. И она громко и четко возвещает: «Возмездие за грех — смерть».[62]
Эймс внимательно смотрел на него. Теперь это не был взгляд ревнивого поклонника — он выражал присущее каждому писателю желание защитить свою первую любовь — работу, которую он только что завершил.
— Понимаю. На самом деле вы говорите то же, что говорил старина Сесиль Блаунт Де Милль,[63] завидев цензоров. Демонстрируйте оргии, но позаботьтесь и о том, чтобы показать последствия. И вы правы насчет изменений. Нужно доработать те сцены, в которых показаны реакции Нормана. Меньше злорадства, больше печали. — Он помолчал. — Скажите откровенно: он на самом деле все это перенес?
Клейборн задумчиво кивнул.
— В своей практике я не встречал более несчастного человека.
Рой Эймс вздохнул и снова взял сценарий.
— Хорошо, я еще поработаю. Если не возникнет каких-либо проблем, завтра закончу.
— Будут проблемы — звоните. — Клейборн направился к двери. — Не стану вам мешать.
Он покинул офис и двинулся в сторону холла. Впервые после вчерашнего вечера он ощутил, как в нем возрождается надежда. По крайней мере часть его миссии была выполнена. Сценарий будет улучшен, и ему удалось сохранить доверие Роя Эймса.
Но не Нормана.
Вот это проблема. Если бы можно было поговорить с ним, успокоить, объяснить, что сценарий будет изменен, убедить, что ему нечего бояться и нечем возмущаться, возможно — но не более того, — это и сработало бы раньше, чем что-то произойдет.
Но для этого нужно было найти его первым.
Вот только где?
Иголки прячутся в стогах сена. Искать их — значит напрасно терять время. Самый простой способ — вытащить иголку при помощи магнита.
Клейборн вышел на студийную улицу, и тут его осенило.
Магнит находился прямо перед ним. Сама студия была магнитом, который должен притянуть Нормана.
Не нужно даже пытаться выслеживать его, частным порядком или официально. Норман сам придет на студию. Если он до сих пор не предпринял никаких действий, то, возможно, лишь потому, что только что приехал. Но он уже здесь и, когда припаркует свою машину…
Клейборн посмотрел в сторону главных ворот. Возле них стоял охранник, подсказывавший водителям подъезжавших машин, где им парковаться. Были, конечно, и другие ворота, он уже видел их и знал, что охраняются они так же.
Однако это ничего не значило. Норман не будет и пытаться проникнуть внутрь сквозь ворота.
Клейборн повернулся и зашагал к дальнему концу парковки, осматривая по пути кирпичную стену, ограждавшую территорию студии. Стена была прочной, высокой и толстой. Но толщина здесь ни при чем — ведь не будет же Норман проделывать в стене дыру. А вот высота не гарантировала защиту. С помощью веревки или лестницы можно было незаметно забраться на любую из этих стен. Парковка охранялась круглые сутки, однако, оказавшись наверху, совсем нетрудно дождаться, когда все стихнет, спрыгнуть с внутренней стороны и спрятаться где-нибудь на студии.
