Терапевт-практикант: Представьте, что свекровь говорит по-английски, и скажите ей, что вы хотите.
Джун говорит, что свекровь приводит гостей к ней в дом без предупреждения, вмешивается в воспитание детей и ведет себя, как «хозяйка в моем доме». Джун затем объясняет, что ситуация безнадежна, ведь таковы обычаи в традиционных китайских семьях.
Терапевт: Приведите свекрови конкретный пример того, что и как вы хотите изменить. (Это умелый терапевт, и действует он очень неплохо.)
Джун: Я хочу быть хозяйкой в собственном доме. Когда я возвращаюсь с работы, я хочу быть самостоятельной. Конкретный пример? (Вздыхает пару раз). В прошлую субботу мне пришлось готовить на всех ее гостей из Гонконга.
Для всех женщин-терапевтов, присутствующих в комнате, включая Мэри, этой информации более чем достаточно. (Мужчины-терапевты многозначительно не вмешиваются. Боб отсутствует.) Группа предлагает разные варианты: чтобы Джун заставила своего мужа поговорить с матерью, чтобы Джун просто уходила из дома и не обслуживала свекровь, чтобы она предоставила свекрови самой готовить. На все предложения Джун отвечает: «Да, но…».
Джун: Я не хочу, чтобы она готовила в моем доме. Если уж надо готовить, то лучше это сделаю я. На кухне она мне не нужна. Я не хочу, чтобы она даже дотрагивалась до моих кастрюль. (Длинная пауза). Я много работала над этой проблемой в моей терапевтической группе в Сан-Франциско. У меня даже есть клиенты с аналогичной проблемой. Я не знаю, существует ли решение. (Начинает всхлипывать.)
На следующий день на семинаре под руководством Боба и Мэри она поднимает ту же проблему.
Джун: Вчера в терапевтической группе я над этим работала. Я чувствую, что загнана в угол. В моем собственном доме я не имею никаких прав. Я боюсь, муж меня бросит…
Боб: Пример.
Мэри: Если она не будет готовить для ее старой идиотки свекрови и ее придурошных гостей из Гонконга! Фу-у! (Мэри уходит со своего стула и садится перед группой. Она с преувеличенным ужасом и отвращением качает головой, затем хватается руками за голову.)
Боб: А в чем дело? Разве ваша свекровь плохо готовит? Я слышал, что все пожилые китаянки отличные поварихи. Где ж вы нашли такую лентяйку?
Джун: (Начиная хихикать). Она отлично готовит.
Боб: Так почему готовите вы?
Мэри: (Из другого конца комнаты). Ты, Боб, никогда этому не поверишь!
Джун: (Продолжая хихикать). Ну, я не знаю, почему я готовлю, правда, не знаю. Я помню, как объясняла это вчера… Но, вообще-то, не понимаю.
Мэри: А я знаю, зачем вы это делаете. Вы готовите, чтобы их наказать!
Джун: Боже мой! Верно!
Для Мэри это стало очевидно еще на прошлом занятии, когда Джун отказалась искать выход. Мэри не была уверена, что Джун согласится с ее выводом, поэтому она проиграла всю сцену в юмористическом ключе, чтобы вместо вчерашнего приспособившегося Ребенка Джун — угрюмого и печального — вызвать сегодняшнего — веселого, умного и бойкого. А Боб, даже не зная в чем дело, умело подыграл ей.
Джун: О, Господи! Я вижу всю сцену. (Она говорит между взрывами хохота). Это так смешно. В субботу… перед тем, как я пришла сюда. Все эти чопорные, благопристойные гонконгцы в черных костюмах и белых рубашках. (Она так смеется, что не может некоторое время и слова вымолвить.) На свете нет более чопорных людей, чем гонконгцы. (Она всхлипывает от смеха). Ох… ох… я решила приготовить барбекью. Это было ужасно. Мой муж должен был бежать за брикетами для растопки, потом он все никак не мог разжечь огонь, а они вообще не любят стейки. Ох… ох… мой муж жарил мясо, пока я делала салат и рис. Ох… ох… я никогда не думала… единственное, что бы они захотели из. всего меню… вареный рис… ох… я его сварила, а потом забыла поставить на стол. Я никогда не понимала… я все это делаю, чтобы наказать их!
На этом мы остановились. Люди, ждущие четко проговоренного нового решения, не найдут его в описанном случае, и все-таки Джун перестала быть печальной и угрюмой, перестала жаловаться на свекровь и ждать, что она изменится, и больше не считала, что ее случай безнадежен. Она придумала, как использовать хозяйственность свекрови себе во благо. Но самое главное, расставшись с грустью и ролью жертвы, Джун открыла себя для радости.
