Возможно, поэтому он был таким весёлым, пожелав доброго солнечного утра паре хорошеньких британской девушек с бирмингемским акцентом, которые перегнулись через стену рядом с ним, и охами и ахами выражали своё благоговение перед видом, раскинувшимся внизу. Да, это было очень красивое зрелище, и очень доброе утро. Надо надеяться, завтра будет так же хорошо, и особенно завтра вечером.
Убрав бинокль в футляр, захлопнув крышку и поднимаясь, Палацци снова улыбнулся девушкам. У одной из них были наиболее изящно торчащие груди. Он облизнул губы. Жаль, что это была чисто деловая поездка, но — что ж, бизнес есть бизнес…
Пять минут спустя после ухода Джо Блэка из верхнего патио, где его намеченная жертва теперь завтракала, Гаррисон замер с яичницей на поднятой вилке, на полпути ко рту. Внезапно перед его мысленным взором, появившись из ниоткуда, возникло… нечто. Сцена, но не из настоящей памяти, а что-то совсем другое. Только что именно… он не мог сказать, за исключением того, что на мгновение все его чувства, казалось, наэлектризовались и покалывали, словно предупреждая. Видение было тусклым и туманным, и показывало статуэтку в виде мужчины, вращающего рукой маленькое колесо рулетки, которое он держал между скрещенных ног. Это длилось не дольше, чем доли секунды. Потом видение окончательно исчезло.
— Ричард? — донёсся до него голос Вики. — Что-то не так с твоей яичницей?
Он очнулся, расслабил слишком напрягшиеся плечи, и опустил вилку.
— Эй, — улыбнулся он, — всё замечательно. Я наелся, вот и всё.
— Только что ты выглядел так странно, — обеспокоенно сказала она.
— Правда? О, я, похоже, задумался.
Она вопросительно подняла голову.
— Это было приятно?
— А? — он всё ещё был рассеянным.
— О чём ты думал?
— Думал?
Он пожал плечами, покачал головой, и сказал первое, что пришло ему в голову, — то, что, мягко говоря, удивило даже его:
— Ты обратила внимание на мужчину, который вышел несколько минут назад? В кожаных бриджах и цветастой рубашке?
— Да, немец, как я. Или, скорее, более типичный, — или, по крайней мере, как вы, англичане, считаете, каким должен быть типичный немец, — она улыбнулась. — Немного вульгарный, на самом деле. Ты думал о нём?
— Слишком вульгарный, — ответил Гаррисон, — и вовсе не немец. И да, я полагаю, что я, должно быть, думал о нём.
— Не немец? Но он выглядел так… — Она перестала улыбаться. — Ты подслушивал? Читал его мысли? Но зачем, Ричард?
— На самом деле, я не читал, — честно ответил он. — Чёрт, я почти не обратил внимания на этого типа. Но — ох, может быть, я видел его где-то раньше. Он не немец, однако, любой будет в этом уверен.
— А разве это имеет значение? Его национальность, я имею в виду?
Он сморщил нос, изображая, что обдумывает её вопрос, усмехнулся и сказал:
— Не думаю.
Вики расслабилась, потянулась через стол и, взяв его за руку, громко рассмеялась.
— Ох, Ричард, ты действительно странный человек!
И потому, что это было спонтанным, она не смогла заметить многозначительность своих слов.
Гаррисон продолжал улыбаться, а сам думал:
«О, да, я на самом деле странный. Но есть и более странные вещи на небе и на земле, моя милая Вики. Гораздо более странные.»
И он знал, что одна из этих вещей, этих ужас-каких-странных вещей, только что началась. Или, может быть, это началось давно, и только сейчас созрело, как гнойный чирей.
Всё в Психосфере Гаррисона клубилось и кружились, пульсируя бесконечно, по-видимому, упорядоченно и безмятежно. Но иногда её достигали волны далёких, отдалённых нарушений за пределами его понимания. Такие волны были там даже и теперь, они не причиняли ему вреда, но они беспокоили его. Он чувствовал себя, как рыба в Великом Море Психосферы, и, как рыба, он почувствовал присутствие могучего хищника. Там, где-то в бездонной глубине — акула!
Это была интересная мысль:
Акула в Психосфере, а Гаррисон не столько рыба, сколько рыбак с острогой. Пока он охотился на более мелких обитателей глубин, крупный хищник кружил где-то рядом. Но он не боялся, или, по крайней мере, не совсем боялся, ибо он был с подводным ружьём. Вот только… если столкновение не за горами, может быть, его ружьё недостаточно мощное? Его некогда прочная резиновая тяга износилась, ослабела от постоянного натяжения.
