Очень возможно, что если бы эти огни не исчезли, они бы подействовали как немой призыв. Их мерцание, затерянное в темноте нависшего облака, проявило бы таинственную силу человеческого взгляда, который может пробудить чувство раскаяния и жалости. Огни бы взывали: «Я еще здесь… здесь!..» А больше не может сказать взгляд самого жалкого человеческого существа. Но судно от них отвернулось, словно презирая их судьбу; оно покатилось под ветер, чтобы упрямо глядеть в лицо новой опасности — открытому морю; этой опасности оно странно избежало для того, чтобы закончить свои дни на кладбище судов, как будто ему было суждено умереть под ударами молотков.
Каков был конец, предназначенный паломникам, я не знаю, но мне известно, что ближайшее будущее привело к ним около девяти часов утра французскую канонерку, возвращавшуюся на родину. Отчет ее командира был предан огласке. Канонерка немного свернула с пути, чтобы выяснить, что случилось с пароходом, который, погрузив нос, застыл на неподвижной туманной поверхности моря. На гафеле развевался перевернутый флаг, — серанг догадался выбросить на рассвете сигнал бедствия, но коки, как ни в чем не бывало, готовили обед на носу. Палубы были запружены, словно загон для овец; люди сидели на перилах, толпились на мостике; сотни глаз впивались в канонерку, и ни звука не было слышно, словно на устах всех этих людей лежала печать молчания.
Француз-капитан окликнул судно, не добился вразумительного ответа и, удостоверившись через подзорную трубу, что люди на палубе не похожи на зачумленных, решил послать лодку. Два офицера поднялись на борт, выслушали серанга, попытались расспросить араба и ровно ничего не поняли, но, конечно, было очевидно, что произошла катастрофа. Они очень были удивлены, обнаружив труп белого человека, лежащий на мостике.
«Fort intrigués par се cadavre» — сильно заинтересованы этим трупом, — как сообщил мне много лет спустя один пожилой французский лейтенант, с которым я встретился случайно в Сиднее, в каком-то кафе. Он прекрасно помнил дело «Патны». Замечу, что это дело удивительно противостояло забывчивости людей и все смывающему времени; казалось, в нем была какая-то жуткая жизненная сила, оно не умирало в памяти людей, и слова о нем срывались с языка. Я имел сомнительное удовольствие сталкиваться с воспоминаниями об этом деле часто, годы спустя, за тысячи миль от места происшествия; оно всплывало неожиданно в беседе, обнаруживалось в самых отдаленных намеках. Вот, например, и сегодня вечером речь зашла о нем. А ведь я здесь единственный моряк. У меня эти воспоминания не умерли. Но если двое людей, друг с другом не знакомых, но знающих о «Патне», встретятся случайно в каком-нибудь уголке земного шара, между ними непременно завяжется разговор об этой катастрофе.
Раньше я никогда не встречался с этим французом, а через час распрощался с ним навсегда; казалось, он был не особенно разговорчив — спокойный, грузный парень в измятом кителе, сонно сидевший над стаканом с какой-то темной жидкостью. Погоны его слегка потускнели, гладко выбритые щеки были желты; он имел вид человека, нюхающего табак. Не знаю, занимался ли он этим, но такая привычка была бы ему к лицу. Началось с того, что он протянул мне через мраморный столик номер «Хом Ньюс», который мне не был нужен. Я поблагодарил. Мы обменялись несколькими замечаниями, совершенно незаметно завязался разговор, и француз сообщил мне, как они были «заинтригованы этим трупом». Выяснилось, что француз был одним из офицеров, поднявшихся на борт.
В кафе, где мы сидели, можно было получить самые разнообразные иностранные напитки, имевшиеся в запасе для заглядывающих сюда морских офицеров. Француз глотнул из стакана темную жидкость, похожую на лекарство, — вероятно, это был самый невинный cassis à l'eau, — и, глядя в стакан, слегка покачал головой.
— Impossible de comprendre — vous concevez, — сказал он как-то небрежно и в то же время задумчиво.
Да, я легко мог себе представить, как трудно им было понять. На канонерке никто не говорил по-английски настолько, чтобы разобраться в истории, рассказанной серангом. Вокруг двух офицеров поднялся шум.
