Кстати, пищеварение травоядных существ имеет свои особенности, ощутимые в закрытых помещениях.
— И вы, как представитель Ракс, требуете решения от нас? — уточнил феолец.
— Да. Ракс не станет вмешиваться, решение должны принять вы, как представители всех присутствующих в экипаже видов.
— Почему не командир? — поинтересовался Бэзил.
— Он связан уставом и будет вынужден перестраховаться. Ракс хотят услышать ваше личное мнение.
Вот теперь наступила тишина.
Мейли коротко рассмеялась.
— Это трудно! Законы и уставы существуют как раз для таких случаев.
— Именно поэтому решать должны те, кто не скован уставами, — кивнула Ксения. — Матиас согласен со мной.
Первым заговорил Криди.
— Я был шпионом. Я скрывал свои мысли от друзей и от женщины, которую полюбил. На это потребовалось время, но я изменился. Уолр имеет право на свои тайны.
Анге задумчиво посмотрела на кота. Сказала:
— Мне не нравится сама мысль о том, что наш товарищ связан с врагом. Но ведь это не доказано? И, возможно, он ведёт двойную игру? Я готова к тому, что он останется на борту.
— Вряд ли наше мнение очень важно, — произнёс Ян. Его подруга, Адиан, кивнула. — Мы случайно оказались среди вас. Мы многое не понимаем. Но... в поступках Уолра ведь не было предательства? Надо дать ему шанс.
— Я за то, чтобы поговорить с ним, — сказал Бэзил. — Он принц? Ну так это многое меняет, дипломатия — грязная штука.
— Ох уж это британское почтение к особам королевской крови, — Мэйли покачала головой. — Но я за разговор. А там посмотрим. Но что именно заставляет вас подозревать Уолра?
— Разговор, который был у него с обитателями Соргоса и Невара.
— Он не сказал ничего подозрительного, — нахмурился Криди. — Я помню всё, что он говорил!
— «Маленьким и пока что не самым развитым цивилизациям лучше иметь дружелюбных покровителей...» — процитировала Ксения.
— Не понимаю, — признался Криди. — Это банальность, но банальность не предательство.
Ксения вздохнула.
— Мы знаем психологию Халл. Особенно — Халл-три. Их культура построена на протесте против материнской цивилизации. Как у подростка, ушедшего из родительского дома и стремящегося доказать свою самостоятельность. Они отвергают наше покровительство, они отвергают помощь Халл-один. Слова Уолра означают, что они смирились с необходимостью подчиниться кому-то. Значит, они уже имеют какое-то представление о Стирателях.
— Но вы победили в бою, — заметил Ян. — Возможно, Уолр изменит свою позицию? Выберет более сильного?
Ксения едва заметно улыбнулась:
— Надеюсь, что нет, потому что мы оказались слабыми. Спасибо за ваше мнение, друзья. После прибытия новых членов экспедиции мы проведём разговор с Уолром. Честный разговор.
— Новых членов? — поразился феолец.
— О, разве я не сообщила? — Ксения пожала плечами. — Да. Мы вызвали корабль Ауран и вашего ползуна.
Двести шесть — пять поморщился.
— Вот это было излишне!
В России профессиональное обучение космонавтики практиковалось с шестнадцати лет. Было, конечно, Гагаринское кадетское училище в Смоленске и Центр Циолковского в Калуге, где дети учились «космическим профессиям» с десяти лет. Горчаков считал это пустым баловством, пусть и романтичным — по статистике с космосом свою жизнь связывало меньше двадцати процентов выпускников. Сам он поступил в училище в шестнадцать, в последний момент выбрав между Владивостокским Глубоководным и Московским Аэрокосмическим. О решении своём он никогда не жалел, но был убеждён, что в десять лет планировать жизнь невозможно. Были у них в училище ребята из Смоленска и Калуги — ничем особенным они не выделялись, подготовкой не блистали, хоть и надували поначалу щёки, рассказывая о традиционном одиночном орбитальном полёте и выпускной лунной миссии. Так что американский подход — непрерывный цикл обучения с девяти до семнадцати лет, точно так же, как европейский, при котором подготовка начиналась в одиннадцать, по мнению Горчакова, были последствиями элитарного англосаксонского подхода к образованию, когда детей стараются как можно раньше выпихнуть из дома для обретения полезных в жизни социальных связей.
